Раздражающие успехи еретиков

Полковник Жэнстин ждал вместе с ними. Его батальон образовал длинную сторону каре, ближайшую к врагу, и он спешился, чтобы встать рядом со штандартом батальона, с мечом в руке, не сводя глаз с врага.

Что бы ни случилось, у них не будет времени перезарядиться до того, как на них обрушится первая волна, и он не собирался тратить ударный эффект массированного залпа, стреляя слишком рано. Дело было не только в дальности или точности стрельбы, это также был вопрос времени, чтобы поразить этих кавалеристов не просто физическим воздействием пуль его морских пехотинцев, но и их моральным эффектом, и сделать это точно в нужный момент.

* * *

Корисандская кавалерия с грохотом покатилась вниз по склону, построившись в правильные двойные шеренги. Теперь передовые солдаты напряглись в седлах, готовясь к удару, когда они неслись прямо на чарисийский строй. Изгородь из острых штыков злобно поблескивала в лучах послеполуденного солнца, но, по крайней мере, это были не пики. Еще через несколько секунд…

Вселенная разлетелась на части внезапным, оглушительным раскатом ружейного огня.

* * *

В чарисийском каре было примерно восемьсот человек, с четырьмя взводами — примерно по восемьдесят человек — на каждой из его коротких сторон, прикрывающих оба фланга. Еще сто человек образовали его тыл, лицом назад, прикрывая спины ста семидесяти человек в ряду на его передней стороне, а резерв из сорока человек стоял наготове в середине строя, готовый усилить любое слабое место. Его длинный фронт простирался поперек примерно на сотню ярдов, едва ли на треть от фронта наступающей кавалерии, и выглядел невероятно хрупким перед лицом такой угрозы.

Если чарисийцы на этом месте и поняли это, они не подали виду.

Когда кавалерийская атака Уиндшера хлынула вниз по склону холма, как река из конского мяса и стали, триста сорок винтовок во втором и третьем рядах каре зажглись как одна.

Воздействие этого смертоносного залпа было ошеломляющим, и не только в одном смысле. Каждый человек в команде Уиндшера видел эти штыки, и поскольку они никогда не слышали о «кольцевых штыках», которые крепились вокруг дула винтовки вместо того, чтобы быть вставленными в канал ствола, они знали, что мушкетеры с такими штыками не могли стрелять. Удивление, когда они пошли прямо вперед и все равно открыли огонь, было полным. Даже если бы эти пули вообще не причинили потерь, явный шок от еще одного сюрприза в руках чарисийцев нанес бы смертельный удар уверенности и решимости кавалерии.

И, к несчастью для Корисанды, чарисийские пули тоже причинили потери.

Лошади были большими мишенями; люди были относительно маленькими. Не более двадцати или тридцати солдат Уиндшера на самом деле пострадали от огня чарисийцев. Те, кто был ранен, тяжело падали, когда массивные пули пробивали нагрудники и хрупкие тела под ними, но они составляли лишь горстку от общего числа этой набегающей волны.

Но лошади — совсем другое дело. Внезапно в центре линии корисандцев появились дыры, когда визжащие лошади рухнули на землю. Всадников выбрасывало из седел только для того, чтобы они оказались на пути второй линии солдат позади них. Обычно лошадь делает почти все, чтобы избежать столкновения с человеком, но эти лошади никак не могли этого сделать. Они двигались слишком быстро, со слишком большой скоростью, со слишком большим количеством других лошадей прямо за ними, и они втоптали свалившихся кавалеристов в кровавую грязь.

Тела павших лошадей были более серьезным препятствием, и фронт атакующего строя раскололся, поскольку лошади, все еще стоявшие на ногах, отчаянно пытались избежать запутанных обломков своих мертвых и раненых товарищей. Многие из них потерпели неудачу, врезавшись в барьер, визжа, когда ноги ломались, всадники летели, и к куче добавлялись новые, бьющиеся тела.

Жэнстин рассчитал свой залп почти идеально. Было достаточно времени, чтобы сломить инерцию кавалерии, расстояние, достаточное для того, чтобы передний край атаки рассредоточился вокруг внезапного препятствия и потерял сплоченность, но слишком мало времени, чтобы он начал восстанавливаться. И точно так же, как лошади инстинктивно стремятся не затоптать поверженного человека, они испытывают явное отвращение к тому, чтобы броситься прямо на твердый барьер в виде сверкающей стены из заточенной стали. Когда их инерция была нарушена, их ряды пошатнулись, их всадники растерялись, они отказались от вызова. Вместо этого они рассыпались по каре, стекая по его коротким сторонам, и раздались новые винтовочные залпы, когда их инерция понесла их через поле огня фланговых взводов.

Затем они миновали каре… и его задняя стена выпустила смертельный залп им в спины.

* * *

У Уиндшера не было времени даже начать анализировать, что случилось с его первой волной, прежде чем через десять секунд с грохотом обрушилась вторая волна.