РАЗДУМЬЯ НА РОДИНЕ

В этом месте неискушенный общесоюзный читатель должен, вероятно, — возмутиться произволом вологодских властей. Но автор статьи тут же успокоила читателя: «Нет, «на улице все спокойно»: коллектив все-таки существует и недавно выпустил новую программу, которая получила высокую оценку зрителей, стала значительным событием в художественной жизни Вологды».

Что это за программа, какое это событие — мы уже толковали… Дальше в статье говорится что-то о «современных ритмах», о «вечерней жизни городского студенчества» и т. д. Конечно, после такого выступления работники отдела культуры наверняка усомнятся в собственной правоте: а вдруг и впрямь запрещали передовое искусство? Газета-то ведь столичная, орган весьма представительный.

Сторонники стриптизной новизны обычно и ссылаются на публикации в прессе, апеллируя, так сказать, к многознающим специалистам.

Недавно возможности такого апеллирования значительно расширило Центральное телевидение, включив в свои программы так называемую ритмическую гимнастику. Вообще, всевозможные эстрадные дивы, танцы, ритм-балеты маскируют своими интеллектуальными названиями подчас самую обычную пошлость. Проникла такая эстетика и в спортивные передачи. Я говорю о пресловутой аэробике, которую пропагандирует мастер спорта Елена Букреева и режиссер Леонид Кривицкий. Разумеется, вкупе со своими редакторами. Нескромные позы, иногда совсем циничные движения, соответствующая музыка, деланные улыбки «физкультурниц», эти бикини и полосатые, как в двадцатых годах, чулки — все это служит определенным, отнюдь не целомудренным целям. Двое юношей, задвинутых постановщиком куда-то на задний план, выглядят в этом женском коллективе явно лишними.

Так что же смотрят миллионы телезрителей — гимнастику или стриптиз? Что подо что маскируется и какие формы мимикрии предстоит увидеть нам в ближайшем будущем? Вопросы, на мой взгляд, отнюдь не риторические. Разрушение эстетики, поощряемое массовыми эстрадными зрелищами, обусловлено размыванием четких нравственных критериев. Граница между ханжеством и подлинным целомудрием действительно очень зыбка, неуловима. К нашему счастью, настоящее искусство все ставит на свои места, четко разделяя хорошее и дурное. Искусство же посредственное, нетребовательное к себе все путает (иной раз намеренно), перемешивает, перемежает. И лженовизне в этих условиях очень привольно. Еще опасней становится эта новизна, когда ею увлекаются люди талантливые, такие, как Виталий Постников — постановщик «эстрадных танцев» в Вологодском Дворце железнодорожников. С участием тех же самых «гёрлс» — вологодских девчонок — он поставил превосходный балет на музыку Пятой симфонии Дм. Шостаковича. Автор же упомянутой статьи хвалит В. Постникова за «эстрадные танцы». Подобный прием может, конечно, ввести в заблуждение не только горотдел культуры. Но — ненадолго. Разница между пошлостью и настоящим искусством почти сразу обнаруживается, и лженовизна становится очевидной. Как очевидной стала и та простая истина, что кукурузе не климат около Полярного круга… 

* * *

Сия новизна — увы — живет и здравствует «е только в сельском хозяйстве. Наверное, с нею в близком родстве состоит девальвация понятий искусство, художество. В самом деле, разве не называют искусством уже и ходьбу по проволоке, манипулирование пустыми либо наполненными бутылками и т. д.? Шахматы — искусство, вождение автомобиля — искусство. Гимнастика — художественная, виртуозное катание на льду — обязательно и балет. Существует поварское искусство и даже художественная прическа.

Размыванию понятийных границ во многом способствовал кинематограф. Киносценарий называют художественным произведением. Рожденный техническим прогрессом, соединивший в себе несколько видов творческой деятельности кинематограф может обойтись без любого из них, может быть даже и без киносценария. Тем не менее сценарий критики называют самостоятельным литературным художественным произведением. Но художественное произведение живет достаточно долго — в этом один из главных его признаков. А что происходит со сценарием после постановки фильма? Он исчезает, растворяется в зрительных и слуховых образах. Определение «художественное произведение» киносценарию явно не по силам, новый литературный жанр оказался нежизнестойким…

В других случаях мода на жанровую новизну привела к компрометации и внутрилитературных жанров. Так, иногда обычную запись в блокноте называют рассказом и публикуют. Но запись в блокноте есть запись в блокноте. Поэтому и придумываются новые жанровые названия (новелла, этюд, зарисовка, миниатюра и пр. Автор этих строк тоже отдал дань легкомысленной моде). Один за другим придумывались новые жанровые подзаголовки и для романа, и само это придумывание до сих пор считается элементом художественного творчества (роман-эссе, роман-исследование, критические романы и т. д.).