РАЗДУМЬЯ НА РОДИНЕ

Взаимные отношения между режиссером и драматургом подчас «е менее, а более драматичны, чем с актером. Современная, воплощенная в жизнь формула такова: не театр для драматургии, а драматургия для театра, сам же театр — для режиссера.

Взглянем на годичные репертуары наших театров чуть-чуть попристальней. Разве не одни и те же имена в большинстве театров, разве по художественному достоинству отбираются пьесы, разве не ощущается групповщина в репертуарном деле? И опять же все это происходит при беспрерывных жалобах: нечего ставить, нет пьес. Но театр, извините меня, может быть высоким, очень высоким искусством даже только на одной классике! Рискнул ли на это хотя бы один режиссер Москвы? Притом, если говорить объективно, существуют и современные пьесы, постоянно оттесняемые в репертуаре ширпотребом, как есть у нас и хорошие драматурги, не обладающие, впрочем, достаточной для нашего случая пробиваемостью.

Вопрос об инсценировках классической и современной прозы самым тесным образом связан с культом режиссера в современном театре. Проза валом повалила в театр под неумолчные разговоры о мнимом репертуарном голоде. Конечно же, причины нашествия прозы в театр надо искать глубже. Обособленность режиссера в театральном искусстве влечет за собой чисто формальный поиск, отказ от глобально-специфических театральных основ под видом борьбы с традиционностью, якобы тормозящей развитие театрального дела. Но драматургия всегда была и будет одной из таких глобально-специфических основ театра. Нельзя называть новаторством в искусстве то, что исключает саму суть искусства. С чем же останется господин режиссер, если актеры будут лишь слепыми исполнителями его воли, а действие — эта самая главная двигательная пружина спектакля, заложенная в драматургическом тексте, — исчезнет? Разговоры же о какой-то новой специфике самого действия покамест очень и очень наивны… Рано или поздно наш театр переболеет теперь уже далеко не детской болезнью инсценирования прозы. И пусть будет это началом радостного обновления. 

1982

ВОЗВРАЩАЯСЬ К ПЕРВОНАЧАЛЬНЫМ ИСТИНАМ

Не помню, где я услышал или, может быть, вычитал такую фразу: «Режиссер может поставить на сцене все, вплоть до поваренной книги». Полностью согласен с автором этой фразы. Хотелось бы только добавить, что режиссер должен быть талантливым. И вот что примечательно. Даже эта самая поваренная книга, поставленная талантливым режиссером, будет, видимо, интересна, будет смотреться и всегда предоставит возможность для пустопорожних диспутов. Такова сила театра, связанная с его спецификой и возможностями. Возможности театра так велики, что даже без драматургии, то есть без литературной первоосновы, он, театр, способен существовать, делать сборы и волновать зрителей, обладающих непритязательным вкусом.

Никто, наверное, не будет отрицать тот факт, что нынешний театр сплошь да рядом научился обходиться без драматургии. Во многих современных спектаклях (не станем сейчас касаться их художественных особенностей и достоинств) литературный, драматургический элемент либо исключен вообще, либо очень слаб. Режиссеры таких спектаклей нередко игнорируют драматургию, довольствуясь… чем?

Очень просто: тем только, что в настоящих, подлинно художественных спектаклях отнюдь не мешает драматургии, а лишь дополняет ее. Спектакль «без драматургии» составлен обычно из таких главных элементов: 1) сценарий для режиссера, основанный на каком-либо литературном материале, 2) собственно режиссура, 3) актерское обаяние и мастерство, 4) графическое, световое и цветовое оформление, 5) музыка. Некоторые режиссеры дополняют все это еще и элементами кино, балета и т. д. Таким образом, режиссеру (повторяю: талантливому) достаточно даже одного-двух из числа всех этих элементов, чтобы, по крайней мере, заинтриговать зрителя. Музыка, например, одна, сама по себе, даже в дурной записи, обладает довольно сильным эстетическим воздействием.

Не будем сейчас толковать о постоянном «превышении власти» режиссерами. Умолчим и о морально-эстетическом, наконец просто юридическом праве режиссера перерабатывать для сцены и использовать любые литературные источники (классическую прозу, например). Все это особые темы, требующие и особого разговора.