Раздвигая границы. Воспоминания дипломата, журналиста, историка в записи и литературной редакции Татьяны Ждановой

Но продолжу. 1990 и 1991 годы были в Москве бурными. Телевидение транслировало выступления народных депутатов. На улицах и площадях продолжались митинги: людям было уже недостаточно гласности, они требовали свободы. Активизировались некоторые националистические группировки, в том числе ксенофобское и антисемитское общество «Память». Все это рождало страх и противодействие консервативной партийной верхушки. 19 августа 1991 года россияне, включившие телевизор, по всем каналам могли наблюдать балет «Лебединое озеро». По советской традиции это означало, что в стране происходит что-то важное. В течение трех дней, когда проходила попытка государственного переворота, и россияне, и аккредитованные в Москве иностранные корреспонденты были лишены возможности получать объективную информацию о происходящем в стране.

В первый же день путча московские улицы заполнили танки и бронетранспортеры. Они были посланы в столицу противниками Горбачева, объявившими о смещении президента. Сам Горбачев был лишен доступа к управлению и заперт в своей крымской резиденции в Форосе. Организаторы т. н. ГКЧП, куда входили несколько высших чиновников из партийных структур и КГБ, хотели остановить перестройку и вернуть СССР, для чего сначала требовали от Горбачева введения чрезвычайного положения, а потом ввели его сами[187]. Всюду слышалось это новое слово – ГКЧП, а также разговоры о военной технике, разъезжавшей по центру Москвы. В своем репортаже об этих событиях, нашумевшем в те дни, я написал: «Беспризорные танки бродят по московским улицам и переулкам».

Было полное ощущение, что они заблудились, – говорят, им не дали карты города.

Тысячи людей вышли к Белому дому на Краснопресненской набережной[188] для выражения своего протеста и нежелания признавать власть ГКЧП. На улицах также появилось большое количество зевак, не желавших пропускать интересное зрелище. Все это, вместе взятое, придавало происходившему масштаб крупного исторического события и одновременно черты грандиозного театрального спектакля. Именно тогда, возглавивший сопротивление ГКЧП Борис Ельцин взобрался на танк и призвал народ к всеобщей забастовке. Армию он призвал к отказу от насилия. В итоге попытка государственного переворота провалилась, а политическая власть в стране постепенно перешла к властям России во главе с председателем Верховного Совета РСФСР Б. Н. Ельциным.

Мы, команда московского корпункта греческой телерадиокомпании «Антенна», работали без остановки, по 24 часа в сутки, и в итоге получили журналистскую премию за то, что первыми передали репортажи из Москвы, опередив даже знаменитый CNN и моего друга Теда Тэрнера. Надо сказать, что у меня были замечательные сотрудники. Самой уникальной из всех была Майя Сауловна Табачникова, одесситка с редким чувством юмора и большая оптимистка по натуре. Майя Сауловна была историком по образованию, работала раньше в школе и даже в театре. В журналистику пришла, когда ей было уже за 60. Я полагался на нее во всех делах абсолютно.

Наша восходящая звезда была молодая журналистка Мэри Назари. Ее отец, таджик по национальности, был профессором философии в Университете Душанбе.

Ее мать – гречанка из Ташкента, дочь политэмигранта, по-моему, профессор-филолог.

То есть семья у Мэри была, по советским меркам, сугубо элитарная. Сама Мэри поехала учиться в Москву, на факультет психологии МГУ, но впоследствии, как и Майя Сауловна, оказалась в журналистике. На репортажах 1991 года она сделала себе имя и получила приглашение от афинского офиса «Антенны» посетить Грецию. Там Мэри ждала торжественная встреча, тем более что у нее были греческие корни.

В какой-то момент в Афинах появились ее родственники. Повидаться с Мэри приехали ее родной дядя, ставший к тому времени крупнейшим врачом и владельцем частной клиники в Салониках, и его супруга. Родственники предложили девушке остаться у них в качестве богатой наследницы, так как они были бездетными. Но Мэри отказалась оставаться в Греции и вернулась в Москву для продолжения своей так удачно начатой журналистской карьеры. Впоследствии она дополнила свою репортерскую карьеру карьерой режиссера и продюсера телевизионных сюжетов и заняла место главной ассистентки известного тележурналиста В. Познера. Говоря не очень серьезно, Познер украл не только идею Гольдина о телемостах, но и нашу лучшую сотрудницу[189].

После августовских событий 1991 года в Москве волна изменений пошла валом. Мы, журналисты, не успевали передавать все более ошеломляющие новости потрясенному миру. На наших глазах творилась история, и это поднимало нас на высоту, сравнимую с той, на которой находился Джон Рид, когда наблюдал Октябрьскую революцию в России и писал свою книгу «10 дней, которые потрясли мир». Была приостановлена и потом запрещена деятельность КПСС, начался «парад независимостей» союзных республик.