Раздвигая границы. Воспоминания дипломата, журналиста, историка в записи и литературной редакции Татьяны Ждановой

Возможно также, что определенную роль в возвышении Фармакиса как главного пиарщика новой власти сыграл и тот факт, что он был единственным человеком Пападопулоса, сносно говорившим по-английски. Как бы то ни было, явившись на брифинг в зал Генерального директората печати и информации правительства Греции, этот деятель поднялся на трибуну, вынул из кармана американский кольт 45-го калибра, положил его рядом с собой и после этого обратился к публике. Как только я услышал об этом эпизоде от греческих журналистов, присутствовавших на брифинге, я понял, кого представляет посланец «нового правительства».

К этому моменту американские комментарии по поводу смены власти в Афинах уже приобрели окраску «принятия неизбежного», а в печати и в кабинетах политиков уже зазвучали словосочетания «полковники-рустикалы» (или «полковники из деревни»), что должно было, по всей видимости, означать признание самопровозглашенных приверженцев традиции, призванных «очистить» политическую, социальную и экономическую жизнь в Греции и «создать условия» для развития». Надо было срочно действовать, и 25 апреля я позвонил в госдепартамент.

Там я снова связался с Дэном Брюстером, которому сообщил о брифинге «с пистолетом на столе», рассказал о друзьях и единомышленниках Фармакиса и заключил: «Вот кто они такие. Вот кто есть Пападопулос и вся его фашистская камарилья!» Брюстер взвыл: «Не может быть!» Я сказал ему: «Узнавай». Кроме того, я заявил, что, если не будут приняты меры, я подниму на ноги всю американскую прессу, чтобы объяснить правительству и гражданам США, кто такие греческие полковники. И Брюстер пошел узнавать.

На следующем брифинге в Афинах явление Фармакиса с кольтом повторилось. «Рупор хунты» вновь достал оружие, положил его рядом с собой и начал читать свой доклад. В этот момент кто-то прервал оратора, позвав его к телефону. Фармакис вышел, прихватив с собой пистолет, и больше не вернулся. Очевидно, что службы, в которые пожаловался ответственный чиновник госдепартамента, распорядились убрать его с глаз дипломатической и журналистской общественности. Ретивый представитель новой власти так потом нигде и не появился – ни в годы правления хунты, ни после ее свержения.

В дальнейшем основная борьба за противодействие «черным полковникам» велась внутри американского правительства и конгресса, с активным участием американской печати. В этой борьбе участвовало огромное количество людей. В это общее дело и я внёс свою лепту: мой звонок в госдепартамент 23 апреля 1967 года был принят во внимание и противодействие хунте во внешнеполитическом ведомстве США проявилось уже на этом этапе.

И кто знает, – возможно, США так и признали бы полковников без всяких оговорок, считая их удобными «рустикалами»-рыночниками, и поддерживали бы их либо их единомышленников еще долгие годы или даже по сей день. Все-таки, по большому счету, администрации Джонсона было не до демократии в Греции – США все больше увязали во Вьетнаме.

Завершая рассказ о Фармакисе, скажу, что для меня эта история стала настоятельным поводом обратиться к изучению существующей литературы о фашизме. Я хотел разобраться, что происходит на моей Родине, и поскольку весной и летом 1967 года я не был перегружен служебными обязанностями, я провел это время года в Библиотеке конгресса США, прицельно штудируя книги и статьи о происхождении и природе фашизма, написанные ведущими европейскими и американскими авторами – историками и политологами. Тогда же я написал несколько писем и критических комментариев на тему фашизма и военной диктатуры, которые я направил главному редактору газеты «Нью-Йорк таймс» и в некоторые другие газеты.

Но посмотрим, как смена власти в Афинах отразилась на моей жизни и работе в Америке. Двенадцатого мая в греческое посольство в Вашингтоне пришла депеша из Афин с объявлением об увольнении всех сотрудников отдела печати и информации, за исключением секретаря отдела госпожи Кулурис, бывшей замужем за служившим у нас же военным врачом. Таким образом, я оказался в отставке.

Военный атташе посольства полковник Иоаннис Сорокос, серьезный и порядочный человек и мой друг, постарался поправить мое положение, используя связи со своим однокашником – упомянутым выше генералом Паттакосом, одним из членов военного триумвирата, узурпировавшего власть в Греции. Ему это удалось, и я через две недели вернулся на работу в свой отдел печати, где оставался до декабря 1967 года под начальством директора отдела Георгиоса Вранопулоса, который сменил на этом посту уехавшего в Канаду Цигантеса.