Раздвигая границы. Воспоминания дипломата, журналиста, историка в записи и литературной редакции Татьяны Ждановой

Доходили до меня и слухи о нововведениях в культуре: в литературе, искусстве и музыке была установлена цензура, в университетах преподавание было переведено на кафаревусу, что должно было напоминать о роли этой формы греческого языка в становлении самостоятельности Греции после ее выхода из-под ига Османской империи. В духовной жизни обозначился критический настрой по отношению к Западу, усиленно возрождался «национальный христианский дух», продвигались традиционные православные ценности, причем зачастую в утрированном виде. Дошло, например, до того, что женщинам было предписано ходить в юбках не короче пятнадцати сантиметров от земли. В постные дни запрещалось торговать мясом.

Народ активного сопротивления на этом этапе не оказывал и пассивно ждал, что будет. Это тем не менее совершенно не означало, что хунта получила поддержку греческого народа. Почему же свободолюбивые греки не сопротивлялись установлению военной диктатуры?

Причин, с моей точки зрения, несколько. Для начала назову четыре. Во-первых, к апрелю 1967 года греки реально устали от затянувшегося политического кризиса – правительственной чехарды, противостояния между королем и двумя Папандреу, неспособности политиков-центристов объединить силы для решения проблем государства и общества. Во-вторых, люди ожидали, что, «восстановив стабильность», военные вскоре передадут власть гражданскому правительству, как это не раз имело место в стране в прошлом. (В дальнейшем, когда стало ясно, что этого не происходит, недовольство хунтой стало расти, но об этом я скажу чуть ниже.) В-третьих, сказывались память о кошмарах относительно недавней гражданской войны и ущерб, понесенный населением, особенно в деревнях, и политически активными левыми силами. Наконец, в-четвертых, все были так или иначе уверены, что хунту поддерживают США с их гигантскими военными и экономическими ресурсами и потому сопротивляться бессмысленно. По правде говоря, до сих пор все в Греции считают, что в 1967 году полковников привели к власти американцы, и в этом кроется причина массового антиамериканизма греков в период после хунты.

Кстати, Пападопулос всеми силами старался показать миру, что его режим не является марионеткой США, и даже заявил об отказе от американской экономической помощи. После ажиотажа и неразберихи первых месяцев правления хунты, возобновились двусторонние связи Греции с Югославией и Болгарией, были предприняты шаги по нормализации связей с Албанией. Неожиданно оживились отношения Греции с Румынией – Чаушеску использовал их, декларируя многостороннюю балканскую разрядку (как элемент более широкой разрядки между СССР и США, Востоком и Западом в целом), для дальнейшего дистанцирования от Советского Союза и укрепления своей независимой линии, а полковники стремились преодолеть международную изоляцию и приобрести экономические выгоды. Одновременно хунта продолжала и даже наращивала торговое сотрудничество с СССР, закупая в Советском Союзе машины и оборудование.

В этой связи не могу не упомянуть, что в марте 1973 года произошло еще одно, и немаловажное, событие: Пападопулос послал Макарезоса в Китай налаживать двустороннее экономическое сотрудничество с этой страной. Таким образом, Греция стала первой из европейских стран, признавшей КНР. Во время этого визита между двумя странами были подписаны договоры, сделавшие Грецию «пунктом ввоза» для китайского экспорта в Европу[91]. Причем, как я уже писал выше, военная помощь США Греции в рамках НАТО все это время продолжала предоставляться практически бесперебойно.

Что касается европейских стран, то они заняли в отношении греческой хунты гораздо более непримиримую позицию[92]. В конце концов, ввиду отсутствия явной поддержки военных внутри страны и активного неприятия всего происходящего за рубежом, в первую очередь в Европе, король через несколько месяцев – в декабре – попытался произвести контрпереворот, но попытка оказалась неудачной. Константин покинул страну, найдя убежище в Италии.

За те два-три дня, пока король старался вновь взять в свои руки власть у нас на Родине, произошли два события, ускорившие мое окончательное расставание с дипломатической работой.

Во-первых, мне в руки попало письмо генерального консула Греции в Нью-Йорке Георгиоса Гаваса, который доносил в правительство, МИД и посольство в Вашингтоне об «антинациональной деятельности» некоторых видных греков-эмигрантов. В своем письме Гавас, в частности, особо выделил известную актрису театра и кино Мелину Меркури «с ее еврейским мужем» кинорежиссером Жюлем Дассеном, якобы получившим миллион долларов на оппозиционные хунте мероприятия от Коммунистической партии США. Моему возмущению не было предела. Подумать только – дипломатический представитель моей страны в крупнейшем городе Северной Америки оказался расистом-антисемитом, к тому же использующим примитивную клевету в отношении оппозиционно настроенных к военному правительству людей!