Раздвигая границы. Воспоминания дипломата, журналиста, историка в записи и литературной редакции Татьяны Ждановой

В период «Апостасии 1965», когда 15 июля 1965 года пало правительство Георгиоса Папандреу, Андреас, наряду с Константиносом Мицотакисом, рассматривался как потенциальный преемник своего отца на посту главы правительства. После прихода к власти военной диктатуры младший Папандреу был арестован за левые взгляды и некоторое время находился в тюрьме, но затем его выпустили и дали возможность уехать из страны. По всей видимости, Андреасу помогли усилия американских экономистов и журналистов (в том числе Гэлбрейта, Горвица и др.), бомбардировавших тогдашнего президента Линдона Джонсона соответствующими петициями.

В конце концов Джонсон утомился получать петиции и сказал заместителю госсекретаря Николасу Катценбаху следующие известные слова: «Позвони Кену Гэлбрейту и сообщи, что я сказал этим греческим ублюдкам, чтобы они оставили сукина сына в покое…» Требование президента не осталось без внимания.

В канун Рождества, 24 декабря 1967 года, Андреаса отпустили и дали возможность уехать из страны. В этой связи Джонсон даже пошутил, что освобождение Андреаса Папандреу было первым и единственным случаем, когда экономисты достигли согласия между собой[98].

В течение нескольких следующих лет Андреас преподавал экономику в Стокгольмском университете в Швеции и в Йоркском университете в Канаде. Одновременно он начал работать со студенческими и другими левыми молодежными организациями, которые в результате объединились во Всегреческое освободительное движение и в дальнейшем составили основу для создания партии А. Папандреу – Всегреческого социалистического движения (ПАСОК)[99].

В 1973 году я впервые лично встретился с Андреасом Папандреу в его канадском доме. Случилось так, что у Андреаса умер близкий друг Ангелос Клонис, работавший во Всемирном банке. Политик не мог приехать на похороны в Вашингтон и послал вместо себя свою жену Маргарет. Американка Маргарет активно участвовала в борьбе против хунты и имела дела в столице. С собой она привезла приятельницу-гречанку, тоже активистку – леди Флеминг, вдову известного британского микробиолога, открывшего пенициллин. Обеим дамам оказалась нужна помощь в столице, и моя тогдашняя жена Робин (о ней я еще напишу) целый день возила их на машине по городу. Жена Папандреу была признательна за услугу и в ответ пригласила нас обоих приехать на уик-энд в их с Андреасом дом в Канаде.

Через некоторое время я совершил эту поездку, правда без жены, которая была занята в Вашингтоне. В Канаду я приехал на с воем «вольво». Помню, что ели стифадо – восхитительное блюдо из тушеной говядины по-гречески, приготовленное матерью Андреаса Софией. Андреас был со мной любезен и во время разговора сказал: «Я буду следующим лидером греческого народа. Помоги мне по истории. Скажи мне, что надо и не надо читать». Разумеется, я обещал помощь и в дальнейшем посылал Папандреу книги греческих историков, в первую очередь Лефтена Ставрианоса.

В последующие годы я несколько раз встречался с Андреасом и переписывался с его женой Маргарет, следил за контактами Папандреу с другими оппозиционными деятелями. Постепенно мне открывались отрицательные черты его натуры: эгоцентризм, ненадежность, отсутствие политической ответственности. Обычно он говорил вам то, что вы хотели слышать, и поступал по-своему. При этом он все время греб под себя. Впоследствии, создав и приведя к власти ПАСОК и став премьер-министром, Андреас Папандреу систематически развращал греческий народ, беря займы у иностранных государств и убеждая своих сограждан, что экономика находится на невиданном подъеме. Одному из своих друзей, который усомнился в разумности такой политики и предположил, что ее итогом будет банкротство Греции, он спокойно ответил: «Это не важно, потому что мы с тобой будем в это время лежать в сырой земле»[100].

Между прочим, в этот же период первый секретарь американского посольства в Афинах Джон Оуэнс, бывший соседом Андреаса в Психико и отвечавший за контакт с премьер-министром, пришел к выводу, что с Папандреу опасно иметь дело, потому что он находится под воздействием психопатологии. Оуэнс даже поехал в Принстон и написал там об Андреасе исследование, которое потом довольно долго влияло на политику США в отношении Греции[101].

В описываемый мной период правления «черных полковников», когда оппозиционные силы, действовавшие внутри и за пределами Греции искали пути объединения своих усилий, Андреас проявлял настойчивое стремление всегда и во всем быть первым номером и обнаруживал неспособность к сотрудничеству с другими лидерами, в первую очередь с надеждой многих греков Константиносом Караманлисом. При этом он заявлял, что не верит никому, и саботировал любые действия «конкурентов».