Раздвоение

В следующий раз Дмитрий сначала не упоминал про выпивку, и заметил легкое

нетерпение Петра. Через час он достал бутылку и сказал: «Ну, пошли. Как и

договаривались». Он ожидал, что у Петра будет лимон, но ошибся. Так что текилу

закусывали сырокопченой колбасой и квашеной капустой, а Петр, к тому же, свежим

луком.

Дмитрий наливал часто и полные рюмки. Несмотря на обильную закуску, Петр

опьянел быстро, стал голосить и смазывать слова. Когда время приблизилось к девяти,

Дмитрий сказал: «Вам скоро начнут звонить, вы отвечайте, на меня не смотрите, я

посижу, мне и так хорошо». Он напомнил ему о звонках, чтобы тот пошел и отключил

телефоны. По мнению Дмитрия, ни один профессионал в своем уме не будет выставляться

перед клиентами в пьяном виде.

Петр удивил его: «Для вас, Дмитрий, это будет еще и полезно, потому что теория

без практики мертва. Вы увидите не только обучающий курс, но и суровый будень

настоящего психотерапевта».

70

Петру, однако, никто не звонил, и Дмитрий продолжил щупать «истории успеха»

на правдивость. Закосевший Петр действительно путал детали, а некоторые истории

просто не помнил, и приходилось хорошенько ему напоминать. Впрочем, некоторые, в

том числе, фантастичные, он рассказывал в точности.

Дмитрию не жалко было еще пары вечеров и пары бутылок, чтобы разобраться во

всем наверняка. Он продолжил подпаивать Петра. В результате, картина сложилась ясная.

Свои обучающие курсы Петр у кого-то стащил. Кроме курсов, он владел неким

терапевтическим метод и даже верил в него. Однако он выдумывал клиентов, зачастую

экспромтом. В пьяном виде он выдумывал еще большие небылицы, чем в трезвом. Кроме

того, он вряд ли имел плотный график занятости. За все вечера ему ни разу не позвонили в

назначенное время, с девяти до десяти, да и в неназначенное тоже. Материальное

положение Петра было, кажется, тоже не лучшим. Последние две встречи он закусывал

текилу запеченной холодной бужениной и черным хлебом. Кроме буженины, Дмитрий не

заметил ничего существенного у Петра в холодильнике.

Неожиданным эффектом спаивания стало то, что Петр выболтал много всего про

друга Дмитрия, Володю. Дмитрий узнал те самые детали про спарринги Володи с Петром.

Узнал он и про Володю, мечтающего разводить породистых кошек, но боящегося, что его

засмеют друзья, про Володю, влюбленного по уши в свою рыжую жену и ревнующего ее

ко всему району, про Володю, наконец, мечтающего, чтобы его сын научился читать в

четыре года и стал академиком. Дмитрий не подозревал в своем давнем друге такие

душевные порывы и такую скрытность.

Во вторник, 18 февраля, Дмитрий опоздал. К этому времени Петр был для него уже

ясен, и Дмитрий был о нем невысокого мнения. Занятия стали тяготить, и он сомневался,

идти ли вообще. Он решил пойти, ради финального теста: как Петр отреагирует на вечер

трезвости, а также для того, чтобы вернуть взятые у Петра обучающие курсы.

В Петре произошла большая перемена. Он выглядел изможденным, от его бьющей

фонтаном общительности не осталось и следа. Он был рассеян и как будто прислушивался

к чему-то внутри. От него довольно сильно пахло алкоголем.

— Что случилось? — спросил Дмитрий. — Вы сам не свой.

— Конкуренты развязали со мной войну. Настроены, похоже, серьезно.

— Вы испуганы?

— Я? — Петр попытался рассмеяться, но получилось жалобное пластмассовое «ху-ху». —

Меня не так просто напугать. Они где сядут, там слезут. Они просто не знают, какие у

меня есть друзья.

— Ну тогда хорошо, — сказал Дмитрий. — Давайте, что ли, заниматься?

— На самом деле, — сказал Петр Николаевич. — Сегодня я не собираюсь заниматься с

вами по демо-набору. К следующему занятию купите два килограмма архитектурного

пластилина, он продается в любом художественном магазине, такие оливковые кирпичи.

А сегодня я объясню вам, что нужно будет с ним делать. Пойдемте.

Петр Николаевич открыл незнакомый обучающий курс и показал Дмитрию комикс, где

человек вылепляет из пластилина фигурку человека, прикрепляет к ней бумажный

ярлычок с надписью «Человек», потом делает шарик с ярлычком «Непонятное слово»,

потом лепит книгу, другого человечка и, наконец, составляет все это в единую

пластилиновую демонстрацию.

Петр Николаевич объяснил, что упрощенный демонстрационный набор из канцелярской

мелочи используется в базовых курсах парагмологии, более простых. В курсах же для

продвинутых тьюнеров, к которым Дмитрию пора было приступать, материал сложнее.

Он менее умозрителен, поэтому его нужно «сбалансировать массой». Теперь человек не

может изображаться кусочком ластика, он должен быть похож на себя и снабжен

ярлычком. Как и раньше, один предмет демонстрирует одно слово. Однако самое

неприятное, предупредил Петр Николаевич, в том, что теперь для ситуации, где