Раздвоение личности

Дома она сразу выпила таблетку. Импортный препарат, мама его хвалила очень. Действительно, боль отступила почти сразу, и глаза стали слипаться, но это оказалось никак невозможно — сразу лечь спать. Пришлось еще о чем-то разговаривать, отвечать на какие-то вопросы, гладить рубашку — Сережка вспомнил, что завтра ему непременно нужна не водолазка, а рубашка. Сын вообще-то рубашки не любил, но носил их, и даже с галстуком, по тем дням, когда был урок истории — историю вел директор, который в одежде демократии не признавал.

Итак, она погладила рубашку, а потом еще помыла забытую в раковине посуду, отказалась пить с Иваном чай — какой чай так поздно…

Иван шуршал содержимым шкафчика в надежде обнаружить что-нибудь вкусненькое. Напрасно — она точно знала, что ничего там нет. Все вкусненькое, стараниями сладкоежки Сережки, там вообще не могло задержаться надолго, только заводилось, раз — и нету…

Иван нашел в холодильнике сыр, и принялся сооружать бутерброды.

— Эх, и почему не тормознул, пива не купил? — он вздохнул.

Она вяло поинтересовалась:

— Не собираешься спать?

— Какое спать, сегодня бокс.

— Опять ночью? И не лень тебе ждать?

— Шутишь? — удивился он. — Чемпионат мира лень ждать?..

Еще бы! Если чемпионат мира — можно вообще не спать. Зачем спать, если можно посмотреть, как два мужика мутузят друг дружку?

— А ты мне что-то лучшее хочешь предложить?

— Нет, — испугалась она. — Нет, конечно. Спокойной ночи.

— Ага, спасибо тебе большое.

Вот после этого Регина и упала на кровать, нехотя думая о том, что и Сережку надо бы прогнать в постель, иначе ему, соне, не встать завтра в школу. Он ведь тоже сейчас не прочь засесть перед телевизором и дожидаться чемпионата мира!

Она подумала так, потом истово понадеялась на Иваново с Сережкой благоразумие, и заснула.

Сережка не дождался бокса — по всем программам шла редкая скукотища! Он задремал в кресле перед телевизором, и отец растолкал его, и, придерживая за бока, отвел в постель.

Уложив ничего не соображающего сына и прикрыв его одеялом, Иван погасил свет и прикрутил звук у телевизора — смотреть скукотищу ему тоже не хотелось. Он прошел в спальню в жене.

Некоторое время Иван просто смотрел на нее, спящую. Потом осторожно прилег рядом, сунул руку под одеяло и погладил теплое бедро, задержал ладонь на округлом колене, снова погладил ее всю, легко и мягко.

Она пробормотала что-то, но не отмахивалась и не отстранялась. Скорее наоборот.

Ожидание чемпионата мира по боксу могло оказаться приятнее, чем казалось вначале.

Он стал целовать ее, вначале осторожно, еле касаясь губами кожи, потом все требовательнее. Реакцию он ощутил почти сразу — ее губы, ее язык ему отвечали, ее дыхание…

Вот врунья. Притворщица. Опять!

Он перестал осторожничать.

Она упрямо продолжала как будто спать.

И у нее это так здорово получалось! Иван не мог отделаться от странного чувства, что она действительно спит, а он — он делает что-то не совсем правильное и хорошее, и ему, если она проснется, должно быть стыдно.

Смешно. Зачем это ей нужно?

Это было похоже на игру, которая, пожалуй, ему нравилась. Очень нравилась. Просто нет слов…

А потом он тоже заснул, придвинув к себе Регину и прижав ее ногу своим коленом, и пальцы руки у него тоже как-то сами собой переплелись с ее пальцами. И это было отлично — засыпать так.

А решающий поединок на звание чемпиона мира по боксу среди тяжеловесов начался и окончился. Ничего, будут другие.

На следующее утро Регина вышла из дома катастрофически поздно. Из-за Лары, конечно! Все, все у нее теперь — из-за Лары…

Нет, если честно — не только из-за нее. Она и сама была виновата. Сама, совершенно добровольно, Регина позволила Ларе повозиться со своим лицом, немножко, совсем чуть-чуть кое-где подкрасить, обмахнуть кисточкой с пудрой…

Было интересно. Что можно сделать с ее лицом не так, как это делает по утрам она сама?

Странное ощущение, очень странное. Вроде бы Регина сама все делает, и вроде бы не сама — тонкая грань, такая тонкая, что временами теряется. Ее руки — значит, сама? Но она понятия не имеет, что делает — значит, не сама? Но можно ведь и самой делать что-то просто так, по наитию, не задумываясь? Иногда она угадывает движения Лары, и специально навязывает ей свои, Лара досадливо вздыхает — не мешай, а?

Это интересно — смотреть в зеркало на себя, необычную, как будто даже незнакомую. И перебирать в шкафу одежду, решительно откладывать в сторону свое ежедневное, привычное и удобное — почему?

— Да не идет тебе! — отрезала Лара. — Скука зеленая. Ну, поверь портнихе — не идет! Давай попробуем что-нибудь еще?

— Да что, например?

— Вон те брюки?

— Я в них давно не влезаю.

— Так выбрось. А это у нас что такое?..

Регина говорит с Ларой шепотом, еле-еле слышно — одними губами, Лара действительно слышит, если даже совсем беззвучно. Иногда Регина забывается и начинает говорить громче, но тут же испуганно спохватывается, потому что Иван здесь, в двух шагах. Иван спит, его и из пушки не разбудишь, когда он спит, но все же…