Раздвоение

«Ну как! — она выпучилась на него и махнула рукой в воздухе. — Вы что, не хотите делиться му-удростью? А мне нужно! — она топнула ногой и насупилась.

«Вы хотите пройти курс и готовы заплатить?»

«Ну конечно! Я же вам говорю: Татьяна. Чего непонятного? Только — тщщщ».

«Хорошо, Алена. Проходите, садитесь в кресло, и мы приступим к занятиям».

Он не успел сесть напротив нее, как она уже закрыла глаза, задрала голову и нараспев сказала: «А я уже прохожу приятный момент».

«Для начала мы решим вопрос с деньгами», — привычно сказал Петр Николаевич.

Она открыла глаза и сердито уставилась на него:

«С какими деньгами? Я хочу за-ни-ма-аться, вы что, глупый?»

«У меня клиенты платят вперед. И вы всегда платили вперед. Иначе никаких занятий». «Ох, какой строгий-то, строгий», — запричитала Алена, вскочила и бросилась в прихожую.

Она вернулась с толстой пачкой денег и протянула ему. Петр Николаевич ошалел от размера, но взял и сказал, не считая: «Как раз достаточно для полного выздоровления, это займет четыре недели» — «Так долго заниматься? — возмутилась Алена. — Я лучше половину потрачу себе на свадебное платье, ведь вы знаете, у меня жених, такой жених.

Кстати, запишите мне цель: я хочу себе жениха и свадьбу». Петр Николаевич совершенно не хотел расставаться с такой удачей. Поразмыслив секунду, он протянул пачку денег Алене: «Дело ваше, хотите лечиться — лечитесь, не хотите — болейте» — «Нет, нет, Петр Ни-ко-ла-евич! Оставьте все, только не злитесь, я буду слушаться, я хочу, чтобы у меня все было хорошо!» Петр Николаевич понял, что Алена теперь как маленький ребенок. Ее с легкостью можно было склонить к чему угодно. «Это правильно, — сказал он, пытаясь запихнуть толстую пачку денег в папку. — Вам действительно необходимо слушаться меня. Иначе у вас не будет шансов. Вы должны полностью положиться на меня, ведь я профессиональный врач!»

«Черт! — подумал он. — Я же свихнусь четыре недели с ней заниматься. Да она и сама завтра забудет, передумает и потребует деньги назад. А это несколько месяцев безбедного существования».

Он стал судорожно прикидывать варианты переезда в течение сегодняшнего дня с дальнейшей сдачей квартиры внаем. Слова Алены заставили его очнуться от задумчивости: «Я вижу такой случай! Там столько боли! Я приближаюсь к нему, вы должны меня спасти!» — она опять задрала голову и улыбалась, закрыв глаза. Петр Николаевич уронил голову на ладонь и стал массировать виски. Тяжело вздохнув, он сказал: «Вернитесь в настоящее время и откройте глаза по щелчку пальцами… В дальнейшем вы не будете закрывать глаза и вспоминать что-то без моего приказа. Вам это понятно?» Вместо ответа она издала протяжный крик и прошептала в конце: «Татьяна… они знают. Надо бежать!» — она вскочила, но он остановил ее и толчком отправил обратно в кресло. «Слушайтесь меня! Смотрите на меня! Слушайтесь меня! Когда я щелкну пальцами, вы примите решение о том, что во всем слушаетесь меня, вам это понятно?» — «Да…», — ответила она, глядя на него завороженно. Он щелкнул пальцами и произнес медленно: «Закройте глаза. Когда я скажу «отменяю», все будет зачеркнуто и отменено и не будет иметь на вас никакого действия. Вам это понятно?.. Теперь вернитесь в самый ранний случай, где есть Татьяна. А сделаете вы это очень просто: когда я посчитаю до трех и щелкну пальцами, вы вернетесь в этот случай. Раз, два, три… Вы нашли этот случай?.. Хорошо… Описывайте все, что вы видите и слышите».

«У нас с Татьяной соседние участки. Я сажаю яблоню. Подбегают девочки. Говорят, что у нас пришли отбирать землю. Татьяна кричит, мы бежим…»

В соответствии с методой парагмологии, Петру Николаевичу следовало уже трижды спросить: «Какие вы испытываете эмоции в этот момент?» — и переключить ее на самый яркий эмоциональный момент всего случая. Ему, однако, было интересно, что же произошло тогда, и он пренебрег процедурой. Он довольно часто пренебрегал ей, чтобы удовлетворить свое любопытство. По правде сказать, он делал так в большинстве случаев.