Раздвоение

Милиция не заставила себя ждать. Лихо припарковалась «семерка» с голубой полосой и мигалкой на крыше. Из задних дверей вышли два опера, закурили, потоптались вокруг машины, огляделись, зачем-то приложив ладони к козырькам, как будто загораживали глаза от солнца. Наконец, направились к двери подъезда. Петр перебежал в прихожую и стал смотреть в глазок. Алена безмятежно рассматривала паспорт. На секунду он ощутил жалость. Двое вышли из лифта: «Гражданочка, что здесь делаем?» — и сказавший это опер, тот что повыше, кивнул второму в сторону двери Петра Николаевича. Второй опер подошел и позвонил, Петр Николаевич открыл не сразу. Какое-то время он рассматривал лицо в глазок. Никогда еще на своей памяти он не видел такого постного, аморфного, непроницаемого лица. Тем временем, первый опер взял из рук Алена паспорт и прочитал: «Боровая Татьяна Сергеевна? Это вы? Ну-ка, посмотрите на меня… На меня смотреть, я сказал!» — рявкнул он, когда она отвернулась и закрыла лицо руками. Она послушно повернулась к нему, с деланной улыбкой. Петр Николаевич заметил, что у первого опера из-под фуражки торчали шерстяные уши шапки-ушанки. Его напарник снова позвонил дверь, при этом ни одна мышца на его лице не дернулась.

Петр Николаевич открыл дверь. «Вы милицию вызывали?» — вздохнул опер тоскливо, голос его был немного писклявый. — «Да». — «На эту гражданку вы жаловались?» — «Так точно! — отчеканил Петр Николаевич. — Топала, сидела под дверью, звонила в звонок». — «Вы ей открывали?» — «Открыл. Думал, может, соседку снизу залил или еще что. Она попробовала вломиться, я ее не пустил». — «Видели ее раньше?» — «Нет».

На протяжении всего разговора Алена смотрела на Петра Николаевича с надеждой, подняв руки к подбородку, как в молитве. «Ладно, — почесал затылок первый опер, более высокий, и вдруг спросил Алену: — Сколько вам лет?» — «Шестьдесят!» — мгновенно ответила она. Даже чуть быстрее, чем мгновенно. «Вы хорошо сохранились для своих лет… Вот что, мы ее задержим до выяснения, а вы протокольчик подмахните…». Его напарник с аморфным лицом достал папку, положил на нее незаполненный бланк, протянул Петру Николаевичу ручку: «Вот здесь, пожалуйста, ваше фамилию, инициалы и подпись… вот так, спасибо», — Петр Николаевич поразился его вежливости и сладкоречивости. Тем временем, первый опер уже толкал Алену вниз по лестнице, она не кричала, но упиралась ногами. Второй опер уже повернулся, чтобы уходить, потом обернулся и добавил: «Берегите себя, нет ничего важнее душевного здоровья». Петр Николаевич вдруг понял, кого этот опер ему напоминает. — Весельчака-У из мультфильма «Тайна третьей планеты».

Не сразу Петр Николаевич закрыл дверь. Какое-то время он стоял и прислушивался. Когда трое были уже, видимо, в районе второго этажа, раздался отчаянный визг Елены и матюги ментов. Петр Николаевич поспешил запереть входную дверь, побежал на кухню и выглянул в окно. Опера вышли из подъезда, таща под мышки обмякшее тело Елены с безвольно болтающейся головой. Они не стали сажать Алену в машину, вместо этого запихнув ее в багажник. Движения их во время процедуры сохраняли поразительное спокойствие и обыденность. «Жестко работают», — подумал Петр Николаевич грустно. Алену было жалко.

Покончив с Еленой, менты снова закурили по сигарете, снова потоптались вокруг машины и снова огляделись, сложив ладони крышечкой над глазами. Докурив, они забрались на заднее сиденье, и машина тронулась. Когда машина разворачивалась, чтобы вернуться на дорогу, на мгновение Петр Николаевич увидел передние сиденья через лобовое стекло. И ему показалось, что место водителя пустовало. Конечно, такого не могло быть, и он списал все на обман зрения.

Клиент № 3

Следующего клиента звали Сергей, и Петр Николаевич ожидал его без энтузиазма.

От встречи с ним в понедельник остался гаденький осадок, как и от встречи года полтора назад, когда Сергей пришел к Петру Николаевичу впервые.

Внешне Сергей был даже довольно приятен. При сухопарой фигуре, он имел широкую грудь и плечи. Он следил за одеждой и прической. Ему шло пальто и облегающие водолазки, которые он обычно носил. Густые черные волосы закрывали уши, объемистая челка красиво очерчивала лоб. Его лицо, с широкими скулами и орлиным носом, могло бы даже сойти за благородное и мужественное. Но все впечатление портили маленькие, затравленные, бегающие глазки и опущенные уголки губ. Очертания рта вопили о постоянном чувстве омерзения и ненависти ко всему человеческому роду.

Кроме того, его отличала гнусная манера говорить сквозь зубы, как будто он испытывает глубочайшее презрение, и при этом косить глазами куда-то на ухо собеседника, вместо прямого взгляда в глаза. Слушал Сергей нетерпеливо, судорожно сканируя пространство взглядом, избегая смотреть в лицо. Он то и дело порывался перебить, но сказав полслова передумывал и бормотал: «Нет, ничего, продолжайте».