Раздвоение

Петр Николаевич положил ладонь на его руку, когда тот протянул деньги, и сказал:

— Я не буду с вами работать. Для плодотворной работы требуется сотрудничество.

Если вы с первых минут начинаете говорить о суде, значит, вы настроены иначе. Вам придется уйти.

— Но…

— Собирайтесь и уходите, — спокойно повторил Петр Николаевич. Он отлично знал, что обычно следует за этим его спокойствием. Нюх на опасность у Сергея оказался отличным. Тот не стал больше дерзить, быстро собрался и ушел.

Этим закончился первый контакт Петра Николаевича и Сергея. Тогда, полтора года назад, он еще мог себе позволить отшивать некоторых клиентов.

Теперь он еле сводил концы с концами и, бывало, по две-три недели сидел совсем без работы, поэтому он согласился на предложение Сергея. Опасения, что Сергей будет хорохориться, оказались ошибочными. Он сразу расплатился, сразу заполнил лист целей (цель была такая же слово в слово, Петр Николаевич потом проверил по архиву) и выполнял все элементы ритуала безупречно.

Более того, Сергей не создавал проблем в тьюнинге. «Только с мертвым дривеном не возникает сложностей, — писал Бубард в одном из своих инструктивных писем. — Если в тьюнинге все проходит легко, без соскальзываний в другие случаи и застреваний на ленте времени, без приступов паники и истерик, без вспышек недоверия тьюнеру и желания бросить занятия, — это значит, что вместо тьюнинга вы занимаетесь чем-то другим, совершенно бесполезным. Самая частая подмена — выслушивание простых воспоминаний дривена, в то время как нужно, чтобы он не вспоминал случаи, а возвращался в них».

Сергей был именно таким «мертвым дривеном». Он показал полное отсутствие зрительных образов и эмоциональной вовлеченности. О случаях он рассказывал в прошедшем времени. Никогда не соскальзывал в другой случай, проходя приятное воспоминание. Никогда лица людей не превращались в черепа, из земли не начинала сочиться кровь, с горизонта не наваливалась черная буря.

По Бубарду, «мертвый дривен», или «закупоренный случай» — самое страшное бедствие для тьюнера, потому что требуется много возни, чтобы перестроить мышление такого человека на возвращения, от которых только и может быть польза. Петр Николаевич таких клиентов, наоборот, любил; «возиться» с ними он даже не думал. При таком подходе они были очень удобны, потому что не устраивали истерик и криков, и их никогда не рвало во время тьюнинга.

Однако с Сергеем все-таки было трудно. Его было просто гадко слушать. Все, что он говорил в тьюнинге, было сухими отчетами о случившихся с ним случаях секса, никаких других приятных моментов он вспомнить не мог. При этом никаких признаков эрекции, вроде ерзанья в кресле или перекрещивания ног, Петр Николаевич не замечал. У других клиентов эрекции во время тьюнинга не были редкостью.

С педантичностью патологоанатома Сергей описывал все детали прелюдии и процесса, вплоть до мелочей, которые нормальный человек не запомнит. Засунул он два пальца во влагалище или один. За ухо его укусили до того, как он ощутил приближение оргазма, или после этого. Если Петр Николаевич давал ему волю, Сергей мигом проскакивал события, предшествующие сексу, обстоятельнейшим образом описывал прелюдию, заканчивал описание сцены своим оргазмом, после чего говорил «Вот и все».

Сказав это, он, бывало, даже открывал глаза.

Если Петр Николаевич не давал ему добраться до постельной сцены и возвращал, снова и снова, к подробностям свидания, пути к дому, ужина и прочего, то Сергей с трудом вспоминал подробности, за исключением того, сколько потратил на девушку денег, и какие она давала намеки на то, что хочет секса. Запросы, вроде «Вернитесь в случай в детстве, когда вы рыбачили и были счастливы» или «Когда вы купались в море и радовались» или «Получили хорошую оценку в школе и рассказали об этом родителям», не давали никаких результатов. Сергей почти не помнил возраста до четырнадцати лет.

В четырнадцать лет у него начали расти волосы на лобке, и он стал мастурбировать, представляя соседку по даче. Эти детали он не проходил в режиме тьюнинга. Он просто открыл глаза посреди сеанса, сообщил это Петру Николаевичу, добавил, что с того лета помнит о своей жизни довольно много, и спросил: «То, что я сейчас рассказал, поможет терапии?» — «Терапии поможет все, что здесь происходит, — дежурно ответил Петр Николаевич. — Особенно, если вы не будете постоянно открывать глаза и выходить из режима тьюнинга», — добавил он.

Он терпеть не мог клиентов, открывающих глаза посреди сеанса.

Еще больше его раздражали те, кто притворялся, подсматривая сквозь ресницы.

Они составляли целый тип. Их он не жалел, просил открыть глаза и сообщал им, что они клинически неизлечимы. «Или, по крайней мере, — сообщал он после паузы, — вы физиологически не готовы к тьюнингу. Поэтому сегодня мы займемся обучающим курсом, вечером вы примете двойную дозу витаминов, а завтра мы продолжим».