Раздвоенное сердце (ЛП)

Да, конечно, я помнила короткие поездки к бабушке или в горы, Пауль и я на заднем сидении маминого гремящего жука, на котором иногда прямо при езде срывало крышу, а при переключении скоростей он издавал адский шум. Мне казалось это классным. Паулю обычно тоже.

- Но потом я стала всё более чётко понимать, что на тебя и на Пауля он смотрит иначе, чем на меня.

При этих словах я почувствовала, как по спине пробежала дрожь. Как же папа смотрел на маму? Голодным взглядом? Как она чувствовала, что ей нужно исчезнуть?

- И ты оставляла нас с ним одних, - прокричала я с упрёком. – О, чёрт, мама, - вырвалось у меня яростно. - Он смотрит на тебя иначе, чем на нас? Что ты вообще делаешь?

- Он не смотрит на меня, как чудовище. Елизавета, он не монстр. Если хочешь, можно сказать, что он болен. У него проблемы со сном. И я люблю его. Я не могу взять и бросить человека только потому, что он изменился. Многие люди уходят, но я не хотела и не могла так сделать.

Он не смотрит на меня так, что мне становиться страшно, скорее взглядом, полным боли. Понимаешь? А если становится совсем плохо, я исчезаю.

- И оставляешь меня с ним одну. Но Колина мне видеть нельзя. Это не логично.

- Нет, это не так, - возразила мама спокойно. - Я знаю твоего отца. Тебе с ним ничего не угрожает. Поверь мне.

Доверие. Мне надоело постоянно оправдывать всех. По правде, я никому не могла доверять.

- Мы не знаем, что с этим Колином, - сказала мама задумчиво. - Какие у него намерения, добрые или злые. Мы только знаем, что папу он..., - она искала подходящие слова.

- Узнал, - холодно сказала я. Ну, по крайней мере, мама только что сказала больше, чем папа. Но этого всё равно было не достаточно. Они не знали, кем был Колин. Мама глубоко вздохнула, и это звучало так, как будто дыхание причиняло ей боль. Она на один момент задержала воздух и медленно выдохнула. Было что-то ещё, что она хотела мне сказать? Но она взяла себя в руки.

- Придерживайся того, что сказал Лео, Эли. Никаких дискуссий. Ты его больше не увидишь. Мы просто его забудем. Мы есть друг у друга. Этого достаточно.

Я проглотила слёзы. Значит, и мама. У меня не было шансов. Она осторожно обняла меня.

Она пахла землёй и цветами, новый, но успокаивающий запах. И всё равно я освободилась из её объятий, встала и пошла к двери, ни разу не обернувшись.

В моей комнате я погрузилась в мир моих школьных учебников и жадно заполняла мозг знаниями, чтобы для других мыслей больше не было места. Я всё ещё была сыта блинами и коротко сказала маме, что не голодна, и осталась наверху.

Только когда начали гореть глаза, а мои ноги от долгого сидения онемели, я приняла душ, почистила зубы, опустила все жалюзи вниз и залезла в постель.

Мой план - трезво и объективно поразмышлять, кем мог быть Колин - не удался. Нет, всё ещё было намного хуже: я почти не помнила ни одного момента с ним.

Я знала, что что-то было, но мысли улетали, как стая испуганных птиц, пока ничего не осталась. Как будто всё стёрли. И всё-таки он был. Очень близко. Я чувствовала его.

Пожалуйста, не надо, нет, я не хочу забывать, умоляла я блекнущие воспоминания, чтобы они остались со мной. Я боялась уснуть, а на следующее утро проснуться и понять, что я не могла даже вспомнить лицо Колина, поэтому боролась за каждую секунду реальности.

Но усталость была сильнее. Я цеплялась со слезами на глазах за последние размытые воспоминания, но все же была беспощадно втянута в глубокий чёрный водоворот сна.

Глава 19. Луна в июне

Следующие две недели я прожила, как в трансе. Я толком не знала, куда себя деть, поэтому делала то, что должна была делать. Равнодушно наблюдала за собой со стороны, утром ехала в школу, автоматически разговаривала с Майке, писала контрольные и ужинала с родителями.

Стало жарко, во время курсовых я опустошала целые бутылки с водой. Почти каждый вечер была гроза. Один раз молния попала в дерево в приграничном лесу. Оно прямо-таки взорвалось; щепки разлетелись на несколько метров. Во всей деревне пострадали различные электрические приборы.

Папа поднялся с места незадолго до удара молнии, и я увидела, как он смотрел блуждающим взором и как его волосы слегка встали дыбом. Он был единственный, кто не вздрогнул, когда это случилось. Я испугалась, но мне было всё равно. Мама, напротив, так нервничала, что заварила нам целый чайник своей мерзкой валерьянки.

В основном гроза была вдалеке. Когда стало немного прохладнее, я пошла к сооружению Кнайппа у ручья и села на скамейку. Слушая сверчков, я спрашивала себя, почему меня постоянно тянуло на это место.

Чего я ждала? Было ли что-то, о чем мне должно было напомнить это место? Что тут случилось? Мучительная боль сдавила дыхание, иногда я обхватывала себя руками, чтобы доказать самой себе, что я еще существую. Моя тоска ринулась в пустоту.

Мир вокруг нас превратился в зеленые джунгли, прерываемые лишь скошенными лугами, где в шафранно-желтых остатках нескошенной травы наперебой пели цикады.