Раздвоенное сердце (ЛП)

Осталась только изматывающая грусть, охватывавшая меня преимущественно ночами, когда все было тихо, и, казалось, только я и птица на краю леса еще не спали, потому что я всеми силами сопротивлялась сну. Я лежала, затаив дыхание, на кровати в моей душной комнате на чердаке и спрашивала себя, утихнет ли когда-нибудь боль. Или, может быть, даже вовсе исчезнет.

- Это может погубить нас всех,- сказал папа.

Что "это"? Что означала эта фраза? Почему он произнес ее? Я все еще спала неспокойно. Меня мучили длинные, изматывающие и совершенно бессмысленные сны, в которых я что-то искала, но вместо этого находила нечто другое, то, что для меня ничего не значило. Сны, в которых я должна была писать контрольную, к которой не подготовилась. Сны, в которых я постоянно пыталась обустроиться в новых, абсолютно непригодных для жилья квартирах с ветхими ванными комнатами, протекающими сточными трубами и чересчур скошенными давящими потолками.

Иногда, в тех далеких, приятных моментах, когда я дремала незадолго до рассвета, из темноты сна на меня смотрели глаза, темные и сверкающие. Они были такие реалистичные и были так близко, что, проснувшись, я чувствовала себя так, как будто мне что-то ампутировали. Откуда я знала эти глаза? Кому они принадлежали? Однако они растворялись в лучах утреннего солнца, прежде чем я могла найти ответ. Наступило лето. Я боялась свободного времени, которое мне теперь нужно было чем-то заполнить.

Лето

Глава 20. Сомнительное предприятие

Курсовая неделя прошла. В последний день, в безоблачную пятницу, все испытывали облегчение, возбуждённо переговаривались, составляли первые планы на каникулы. Все, кроме меня

Я отказалась снова ехать в какую-нибудь тёмную, холодную строну, в надежде, что мама и папа поедут одни, как они иногда делали раньше это, когда Пауль и я проводили каникулы у бабушки.

Задумавшись, я, спотыкаясь, спускалась позади своих одноклассников по лестнице вниз, в сотый раз думая, как же мне пережить столько свободного времени.

- Ой! - прозвучало в метре от меня где-то снизу, и я почувствовала, как что-то тёплое коснулось моих коленей.

Я пошатнулась. С трудом я ухватилась за перила, чтобы не упасть прямо на парня, который сидел передо мной на ступеньках.

Я жёстко плюхнулась на задницу и пропустила мимо гудящую толпу своих одноклассников. Мой лоб ударился о чугунные перила. С быстрым, почти агрессивным движением, парень повернулся ко мне.

Это был Тильман. Его тёмные глаза смотрели на меня испытывающе. Солнце, которое светило за нами через панорамные окна, превратило его волосы в извивающийся хаос из тысячи горящих оттенков красного.

- Извини, - выдохнула я, стараясь не показывать, что боль почти убивала меня. Я бы хотела подскочить и прыгать. - Мне больно.

- Без проблем, - сказал он небрежно.

Он снова развернулся и углубился в книгу, которая лежала открытой на его коленях. Осторожно я приподняла свой зад. Мой копчик пульсировал, но в остальном, казалось, всё было в порядке. Я пододвинулась к нему и поставила свой рюкзак между ног.

- Что ты читаешь? - спросила я.

В конце концов, я помогла ему, так что он должен мне ответить, уговаривала я себя. Он молча мял загнутый угол страницы, затем закрыл книгу и протянул мне.

Лизелотта Вельскопф-Генрих.

- Боже мой, что за имя, - пробормотала я. - «Ночь над прерией». Книга про индейцев? Это было мило.

- Никакого китча, как в дурацком Виннете, - сказал он серьёзно. - Здесь идёт речь о большем. О внутренней гордости и чести.

Я рассматривала обложку книги. На меня смотрел индеец, с высокими выдающимися скулами, с ожесточённым ртом и чёрными раскосыми глазами, которые выглядели так, словно могли поглотить души других людей. На короткое время я узнала другого мужчину в этом лице, и его имя пронеслось, как мерцающий, блуждающий огонёк у меня в голове.

Колин. Его звали Колин. Как только я могла его забыть? Но когда я захотела удержать черты его лица в мыслях, там остался только один индеец, чужой и замкнутый. Мои воспоминания были стёрты. Но я всё ещё знала, что Колин существует. Колин, умоляла я свою память.

Колин Блекбёрн. Выучи это наизусть. Всадник из болота. Боец из спортзала. Мужчина, который сказал мне, что мой отец...

- Что-то не так? - спросил Тильман и показал на мои руки.

Я схватилась за книгу так крепко, что суставы пальцев побелели. Я расслабила руки и отдала книгу ему назад.

- Если у тебя есть настоятельная необходимость увидеть человека, которого тебе видеть нельзя, потому что другие тебе это запретили, - быстро сказала я, прежде чем мои мысли снова покинули меня, - ты бы держался запрета? Или ты бы встретился с этим человеком?

Ое, Елизавета, призвала я себя, ты проводишь терапевтическую консультацию с учеником среднего уровня. Это не может быть серьёзно.

- Почему тебе нельзя видеть этого человека? В чём причина? - спросил Тильман объективно. Но как раз эта объективность меня поощрила.

- Они говорят, он может быть опасным. Даже очень опасным. Но я ему верю.

- Кто это они? – не отставал он.

- Мои родители, - вздохнула я.