Разъезд Тюра-Там

Едва они убавили обороты крайнему левому мотору и добавили мощности выше той, что требуется для крейсерского полета, средним моторам, как у них тут же появилась надежда благополучно добраться до дома — им удалось почти убрать момент, разворачивающий самолет.

Обо всем этом он сообщил по радио ведущему, и теперь экипаж с грустью наблюдал, как в бескрайнем небе тает, удаляясь от них, основная группа самолетов.

В то же, время такое положение было достаточно привычным, чтобы омрачить букет радостных чувств, царивших в душе командира — они были живы. Только что рядом с их самолетом проносились трассы от японских истребителей, впереди распускались шары разрывов зенитных снарядов, да и пушки нескольких турелей их самолета грохотали беспрерывно, создавая защитную сферу неприступного огня, пока не кончились боеприпасы.

А теперь они были живы.

Между тем, думал он, отказы и повреждения моторов — не такая уж редкость в этих рейдах. Часть отказов можно было отнести на счет недостаточной доводки конструкции — самолет создавался в условиях постоянного, усиленного войной, дефицита времени. Другая часть относилась на счет особой назойливости японских летчиков, которые благодаря радиолокационным станциям, размещенным буквально по всему периметру островов, своевременно предупреждались о прибытии американских бомбардировщиков.

Командир беглым взглядом на приборы проконтролировал работу систем самолета, окинул взглядом просторную кабину, выполненную в виде полусферы на носу самолета. Сплошное остекление давало бы возможность сполна полюбоваться красотами пятого океана, если бы не постоянное настороженное ожидание — самолеты японцев появлялись так неожиданно, будто возникали из воздуха. И все же командир отметил, что цвет Японского моря неуловимо отличается от цвета Тихого океана, но море точно так же, как и океан, сливается вдали с небом и точно так же, как острова в океане, едва уловимым коричневым вкраплением прорисовывается вдали земля.

Штурман-бомбардир, расположившийся на мягкой кожаной подушечке, «прикнопленной» прямо к полу впереди пилотов, дремал, привалившись спиной к перегородке. Под ступни его ног, лежавших на каркасе остекления, медленно, как это кажется с высоты в двадцать пять тысяч футов, будто по реке времени, плыло, зеркально отсвечивая, Японское море.

В этом полете, работа у него была не такая уж сложная. Задания разбомбить какую-либо конкретную цель не было, это и делало задачу совсем простой: следовало ввести в прицел поправки на предполагаемые скорость и направление ветра и нажать кнопку сброса бомб, когда окраина города «вплывет» в окуляр прицела.

— До сброса двадцать секунд, — эта фраза была сигналом к передаче управления самолетом штурману-бомбардиру.

Под центропланом распахнулись огромные створки бомбового отсека.

— Самолет твой, — ответил командир, медленно разжимая руки.

— Отпусти штурвал, — и командир убрал совсем ноги с педалей и опустил руки, полностью устранившись от управления самолетом.

— Сброс, — спокойно промолвил бомбардир, не отрываясь от прицела и мягко нажимая кнопку сброса большим пальцем правой руки.

Вслед за этим из бомбового отсека в последовательности, продиктованной центровкой машины, ушли на город пять тонн бомб.

И так с каждого самолета, принявшего участие в этом налете. Суммарная цифра «пятьсот тонн» заставила командира вздрогнуть. Легкий холодок пробежал ознобом по его всему телу: японский город, оставшийся позади, скорее всего перестал существовать.

Но командир тут же устыдился своей слабости. Ведь он мстил японцам за азиатское коварство Перл-Харбора. И в этом чувстве мести японские пилоты, воюющие против него, японские женщины и дети, рабочие японских заводов, японские полицейские и тюремщики, казнившие американских летчиков, попадавших в плен, и даже императорская семья в обобщенный образ врага, в схватке с которым ежедневно гибнет более пяти тысяч американцев.

Теперь самолеты снизились настолько, что командир стянул с себя кислородную маску. Его примеру последовал второй пилот, которому он передал управление самолетом, штурман-навигатор и бортовой инженер.

Второй пилот взял штурвал, окинул взглядом небольшой, оснащенный только приборами пилотирования, пульт и незначительным движением подправил курс самолета.

Они приближались к той точке пространства, над которой штурман-навигатор даст команду на разворот.

«И все же, — думал командир, — почему? Почему они разнесли вдребезги все, что только можно было разнести в этой Японии? Все, кроме трех городов, названия которых даже не фигурировали в перечне запасных целей: Киото, Нагасаки, Хиросима. Ну, хорошо, Хиросима, с ней все ясно. Поговаривают, что оттуда родом мамаша чуть ли не самого генерала Маккартура. А два других города?»

До переучивания на Б-29 командир участвовал в челночных полетах над Германией. На Б-17 «летающих крепостях». Стартуя из Сицилии или Англии и отбомбившись по Германии, они вот так же, сокращая время нахождения над вражеской территорией, со снижением уходили в сторону России, на Полтаву.