Разъезд Тюра-Там

Геликоптеры были посланы на помощь группе, пытавшейся отсечь путь к уходу на север крупному соединению Вьетконга. Эти проклятые коммунисты появлялись всегда неожиданно, даже в окрестностях хорошо охраняемых аэродромов, наносили ощутимые ракетные удары и бесследно исчезали, словно растворяясь в джунглях. А тут такая удача! Удалось заблокировать их отряд, но американский заслон с севера нёс значительные потери и требовал помощи.

Да и никто из летевших на выручку не хотел упускать своей выгоды. Всем им платили за каждого убитого вьетконговца. Немного риска, и перед тобой целая неделя беззаботной жизни в Сайгонских борделях. И единственное, что будет тогда щекотать нервы, так это нежелание подхватить изобретенную совместными усилиями сайгонских проституток и американских морских пехотинцев венерическую болезнь под названием «роза Сайгона».

Выстрелов можно было ожидать каждую секунду, и все же они грянули неожиданно. Майкл, сидевший ближе к пилотской кабине, вздрогнул от длинной пулемётной очереди, перекрывшей шум винтов. О пол геликоптера загремели стреляные гильзы.

Вьетнамцу удалось, наверное, кого-то подстрелить, потому что он радостно заржал, а из пилотской кабины показалось лицо лётчика, вопросительно смотревшего на вьетнамца.

— О кей! — прокричал вьетнамец, хотя прекрасно понимал, что лётчик его не слышит.

Повернув руку большим пальцем вниз, он показал её пилоту.

Тот понимающе кивнул, и геликоптер, закружился в левом вираже, подбирая удобную площадку для посадки. «Ирокезы» закружились вслед за «чинуком».

Цели теперь, по-видимому, были хорошо видны, потому что пулемёт заработал без остановки.

К счастью, Майкл не успел выпрыгнуть из геликоптера вслед за другими. Там, внизу поднялась такая жуткая стрельба, что и камыши, и заросли бамбука косило пулями, словно косами.

Геликоптер, освободившись от нагрузки, чуть взмыл, и отсюда, сверху, стали видны неисчислимые группы идущих в атаку вьетконговцев.

Майкл и пулемётчик, не прицеливаясь, стреляли по этим людям, похожим на детей в любом возрасте, но всё новые и новые их группы появлялись из джунглей, как бы возникая из ничего.

В такие минуты Майклу казалось, что он там, в России, а в атаку на него бегут многочисленные красные, которых он должен безжалостно уничтожать, потому что они отобрали у него родовое поместье.

Правда, во время Гражданской войны в России его ещё не было на свете, но был его отец, штабс-капитан царской армии, бежавший из России с остатками разбитой армии Врангеля.

Это многочисленные рассказы отца о том, как доблестно и безжалостно он воевал с «краснопузой сволочью» за своё поместье, за принадлежавшие ему по праву дворянина несколько гектаров земли, создали у Майкла впечатление, что он бывал в тех местах.

Он видел их в своем воображении, настолько реально, словно воочию. Кимрский уезд, небольшой барский дом с мезонином, на фасаде которого, обращенном к реке Хотче, кирпичом выложена дата постройки — 1873. Аллея, обрамлённая молодыми липами на крутом спуске к реке. Небольшая плотина чуть ниже по течению, благодаря которой образовался пруд, в изобилии усыпанный в разгар лета лилиями и кувшинками. Кусты сирени, распространявшими одурманивающее приятный запах, за которыми начиналась обширная поляна, замыкавшаяся со стороны леса хозяйственными постройками. Чуть подальше — родовое кладбище, на первых древних могилах которого из низкорослых деревьев, когда-то высаженных предками, вырос по-настоящему дремучий лес, как живое свидетельство древности его рода, уходящей во тьму веков.

Недоступное Сальковское озеро, необъяснимо правильным кругом брошенное в самую середину леса, полного бесчисленным количеством лося, кабана, волка, лисицы, тетерева, токующего по ранней весне.

Он видел, как цапли, расправив крылья и выставив перед собою необычайно тонкие для такой большой длины, ноги садятся после полёта на раскидистые еловые лапы. И стаи журавлей, собиравшиеся на этом месте на неделю со всего севера России, чтобы подкормиться перед дальним и опасным перелётом к югу.

Майкл, будучи гражданином Франции, добровольно остался здесь, во Вьетнаме, после вывода французских войск, чтобы вместе с подоспевшими американцами не дать коммунистам с севера установить контроль над всей страной.

Пуля поразила американца, не успевшего, как и Майкл, выпрыгнуть их геликоптера в тростник, на землю, в живот, и он теперь, зажав рану рукою, лежал на полу, сучил ногами и проклинал коммунистов.

Пули все чаще пробивали отверстия в обшивке геликоптера, и через них в затенённое чрево корпуса пробивались солнечные лучи, проецируя отверстия солнечными пятнами на пол.

Чтобы хоть как-то обезопасить себя, Майкл тоже завалился на пол, где мог, наблюдая за перемещением солнечных пятен и, прислушиваясь к собственным ощущениям, в какой-то мере судить о маневрах машины.