Разгадай мою смерть

Я никогда не умела летать так, как ты, сестренка. Моя первая и единственная попытка — по крайней мере я считала свои действия попыткой — закончилась здесь, на бетонном полу. Если ее можно назвать полетом, то я эффектно разбилась при посадке, хотя, как ни странно, меня это не сломало. Я не раздавлена. Напугана до полусмерти, трясусь и стучу зубами от страха, да. Но больше не мучаюсь неуверенностью в себе. Расследуя обстоятельства твоей гибели, я обнаружила перемены в себе самой и словно по волшебству ощутила свободу. Теперь я могу дать волю своей фантазии: Уильяма арестовали, мы с Касей и ее новорожденной дочкой едем в Польшу, и крутой склон, по которому я так долго карабкалась, становится все более пологим, пока не превращается в ровную поверхность… Отпала нужда искать точки опоры, цепляться за выступы, больше не нужны кошки и страховочные тросы, потому что я хожу по твердой земле, бегаю, прыгаю и танцую. Живу полной жизнью. А вершиной горы стала моя… нет, не тоска, а любовь.

Я слышу слабый голос, зовущий меня по имени. Тоненький девичий голосок. Наверное, опять слуховые галлюцинации, порожденные мыслями о тебе.

Знаешь ли ты, что в открытом космосе тоже есть свой «птичий хор»? Высокоскоростные электроны попадают в радиационный пояс Земли и, притягиваясь к нашей планете, превращаются в акустические волны, схожие по звуку с птичьими трелями. Как по-твоему, не их ли поэты семнадцатого века назвали «музыкой сфер»? Тебе ее тоже слышно — там, где ты сейчас?

Откуда-то издалека опять доносится мое имя, совсем слабо, на границе слуха, вместе с пением птиц. Кажется, мрак понемногу бледнеет. А птицы по-прежнему поют, да, уже громче. Раздаются мужские голоса, они тоже зовут меня. По всей вероятности, мне опять все мерещится. Но если нет, я должна отозваться. К несчастью, у меня крепко завязан рот, а кроме того, я все равно не могу издать ни звука, так как старательно сплевывала слюну, опасаясь, что в ней успело раствориться некоторое количество снотворного. Теперь во рту страшная сухость, и я воображаю, что секретарша мистера Райта одну за одной приносит мне бутылки с минеральной водой.

— Беата!

Среди мужских голосов я четко различаю голос Каси. Да, точно, ошибки быть не может. Значит, она не в больнице, и Уильяма вызвали к кому-то другому. От радости и облегчения мне хочется громко смеяться, но с завязанным ртом это невозможно. Я чувствую, как по замерзшим щекам струятся горячие слезы.

Уильям был прав: полиция охотно поверит в мои суицидальные намерения. Кася, наверное, тоже испугалась, что я могу навредить себе, и поэтому незамедлительно сообщила о моем исчезновении. Уильям предсказал и другое: полицейские выйдут на это место, предположив, что именно здесь я предпочту расстаться с жизнью. Или же их привело сюда коротенькое сообщение, которое я отправила Касе, «odcisk palca»?

Я уже могу различить на бетонном полу отдельные пятна. Вокруг действительно становится светлее. Должно быть, утро.

— Беата! — Голос гораздо ближе.

Снова пищит пейджер. Мне не нужно отвечать, ведь этот маленький прибор играет роль радиомаяка, который приведет спасителей ко мне. Значит, Кася всю ночь вызывала меня не потому, что ей требовалась помощь, а потому, что волновалась за меня. Вот и последний кусочек зеркального отражения. Ты уже, конечно, поняла, что все это время она заботилась обо мне, а не я о ней. Той ночью она позвонила в дверь твоей квартиры, так как нуждалась в убежище, но осталась рядом, чтобы утешить меня в моей тоске и одиночестве. Это ее руки, покрытые кровоподтеками, обнимали меня тогда, и именно в ту ночь я впервые смогла заснуть после твоей смерти. Вопреки моему желанию Кася заставляла меня танцевать и улыбаться, побуждала хотя бы на краткие мгновения испытывать иные чувства помимо скорби и гнева.

Так же как ты. Всякий раз, вдыхая запах лимона, я вспоминала о том, что ты рядом со мной. На похоронах Лео я держала тебя за руку, но и ты в ответ крепко сжимала мои пальцы. Ты поддержала меня этой кошмарной ночью, Тесс, помогла дождаться утра. Я разговаривала с тобой, думала про тебя. Если я еще дышу, то только благодаря тебе.

Я отчетливо слышу приближающийся вой сирен. Ты права, это звуки цивилизованного общества, которое заботится о своих гражданах.