Разгадай мою смерть

На другом конце линии послышался короткий звук. Поговорив с кем-то, Кристина устало сообщила мне, что перезвонит вечером, когда освободится с дежурства.

Ожидая ее звонка, я решила навестить маму. Было двенадцатое марта, и я знала, что в этот день ей всегда тяжело.

Глава 20

В день рождения Лео я обязательно звонила маме и присылала букет цветов — проявляла заботу на расстоянии. И всегда запасалась поводом для окончания разговора — совещание у шефа, вызов по конференц-связи, — барьером против возможного эмоционального выплеска. Тем не менее выплесков не происходило, оставалась лишь легкая неловкость по мере того, как сдерживаемые чувства ослабевали и рассеивались, словно шум в трубке во время трансатлантического звонка.

Открытку для Лео я приготовила раньше, а возле станции метро «Ливерпуль-стрит» купила для тебя букет пронзительно-синих васильков. Пока продавщица заворачивала цветы, я вспомнила, что Кася просила меня положить их на месте твоей гибели, в парковом туалете. Она сама так и сделала, уже давно. Кася почему-то проявляла особую настойчивость в этом вопросе и верила, что маме подобный жест тоже принесет утешение. Тем не менее я знала, что мама находит этот модный в последнее время способ выражения горя — цветочные «алтари» возле пешеходных переходов, под уличными фонарями и на обочинах шоссе — странным и неприятным. Цветы следует приносить туда, где человек похоронен, а не туда, где умер. Кроме того, я поклялась приложить все усилия, чтобы мама никогда не увидела проклятый общественный туалет, да и себе дала зарок не приближаться к этому месту. В общем, я сказала Касе, что лучше уж посажу красивые цветы в твоем садике, стану заботиться о них и радоваться росту, а еще, как и мама, принесу букет на твою могилу.

Пройдя пешком полмили от вокзала в Литтл-Хадстоне до церковного кладбища, я увидела, что мама уже там. Я ведь рассказывала тебе о нашем с ней ленче несколько дней назад и чуть-чуть забежала вперед, чтобы ты знала правду и не относилась к маме несправедливо. Итак, для тебя уже не секрет, что после твоей смерти она вновь превратилась в «маму из детства» в шуршащем шелковом пеньюаре, от которой в темноте детской пахло кремом для лица, теплом и уютом. Нежная и любящая, она вдруг стала очень хрупкой и ранимой. Перемена произошла на похоронах, причем не постепенно, а в один момент, с ужасающей быстротой. Когда твой гроб опускали в раскисшую землю, из маминой груди вырвался безмолвный вопль, а вместе с ним, полностью обнажив душу, слетело все светское притворство, что долгие годы пропитывало ее натуру. В то же страшное мгновение разлетелась на куски мамина выдумка о твоей смерти. Теперь она, как и я, знала, что ты никогда не совершила бы самоубийства, и это чудовищное знание высосало из нее все соки, обесцветило волосы.

И все-таки видеть ее такой седой и постаревшей каждый раз было для меня новой мукой.

— Мам, — окликнула я.

Она обернулась, вся в слезах, крепко обняла меня и прижалась мокрой щекой к моему плечу. Я почувствовала влагу сквозь ткань блузки. Отстранившись, мама сделала попытку улыбнуться.

— Сделала из тебя носовой платок, да?

— Ничего, плачь.

Мама провела рукой по моим волосам:

— Ну и растрепа. Давно пора подстричься.

— Знаю, — вздохнула я и обняла ее за плечо.

Отец вернулся во Францию, не пообещав звонить или навещать нас. Довольно честный поступок — не давать обещаний, которые не сумеешь сдержать. Я сознаю, что он меня любит, однако в повседневной жизни его рядом не будет. Получается, мы с мамой остались совсем одни и от этого, став еще дороже и ближе друг другу, должны постараться играть не только свои роли, но и заменить ушедших — тебя, Лео, отца; найти в себе силы расшириться в момент наибольшего сжатия.

Я положила цветы на твою могилу, которую не видела со дня похорон. Глядя на холмик земли, я поняла, к чему все шло — мои походы в полицию и больницу, поиски по Интернету, расспросы, подозрения, обвинения, — чем все закончилось: вот этим. Ты лежишь под слоем душной земли, лишенная света, воздуха, жизни и любви.

Я повернулась к могиле Лео и положила на нее открытку с Экшнменом. По-моему, для восьмилетнего мальчика в самый раз. Я никогда не прибавляла ему лет. Рядом с открыткой уже лежала коробка с маминым подарком. Она сказала, что это радиоуправляемый вертолет.

— Как ты выяснила, что у Лео муковисцидоз? — спросила я.

Она говорила, что узнала о болезни еще до того, как проявились какие-либо симптомы, но ведь они с отцом не догадывались о своем носительстве, так с чего вдруг мама решила поехать с сыном на анализ? Задаваться мысленными вопросами стало моей привычкой — даже здесь, у могилы Лео, даже в его день рождения.

— В раннем детстве, когда твой брат плакал, я целовала его личико, и слезы на вкус были очень солеными, — начала рассказывать мама. — Я вскользь упомянула об этом в беседе с педиатром. Оказалось, что соленые слезы — симптом муковисцидоза.

Мы с тобой тоже плакали, но нас она не целовала, помнишь? А я не забыла то время, когда еще целовала, — до того, как почувствовала соль в слезах Лео.