Разгадка 1937 года

Во-первых, в ходе своего «контрнаступления» Сталину не удалось отстранить от рычагов управления всех малообразованных и малокомпетентных людей, приверженных методам «военного коммунизма». Сталин не мог позволить себе убрать из системы управления даже всех, кто поддержал курс на массовые репрессии в июле 1937 года. В этом случае партия, и так понесшая немалые потери в ходе событий 1937–1938 годов, оказалась бы еще более ослабленной. В результате в Политбюро остались те, кто в октябре 1937 года голосовал против уже согласованного принципа альтернативности голосования на выборах. Целый ряд тех лиц, проводивших «молчаливый» саботаж по отношению к сталинской Конституции, а затем выступал за развязывание репрессий, остался на ответственных и высоких постах.

А поскольку некоторые из них в ходе событий 1937–1938 годов, поддержали Сталина в борьбе против его противников, они не только сохранили руководящие должности, но даже укрепили свое положение. К ним относились бывший соратник Ежова по партийным чисткам Г. М. Маленков, избранный в состав ЦК партии на XVIII съезде партии, Н. С. Хрущев, избранный членом Политбюро после XVIII съезда, Л. П. Берия, который играл значительную роль в развязывании репрессий в Грузии (в июле 1937 года он требовал расстрела 1419 и высылки 1582 человек из Грузинской ССР; потом «лимиты» возросли до 2000 на расстрел и 3000 на ссылку).

Эти люди продолжали действовать привычными для них методами времен Гражданской войны. Хотя ежовщина не повторялась во всесоюзных масштабах, произвол по-прежнему допускался в рассмотрении ряда судебных дел, таких как «ленинградское дело». Неоправданными были репрессии против ряда народов СССР, огульно обвиненных в сотрудничестве с германскими оккупантами. Фабрикация обвинений в шпионаже по-прежнему осуществлялась органами МГБ СССР.

Во-вторых, неполный характер победы над противниками политических реформ отразился и в том, что принцип альтернативных выборов так и не был введен в избирательную практику. Хотя Сталин в своем докладе на XVIII съезде объявил о создании системы партийной учебы, широкой переподготовки всех партийных руководителей с временной (а может быть, и постоянной) заменой их заместителями, не произошло.

Сохранение у власти многих из представителей старых кадров привел к тому, что идейно-теоретическая подготовка на вновь организованных курсах и изучение «Краткого курса» зачастую велись так же формально, как и прежде проводилась партийная учеба. Несмотря на то, что среди руководителей различного уровня появилось большое количество образованных людей, хорошо зарекомендовавших себя в трудовых и боевых делах, Сталин, как и до войны, видел, что они плохо подготовлены в теоретическом отношении. Как и раньше, он имел основания считать, что успешное решение такими людьми чисто практических задач сочетается с их невежеством в марксистско-ленинской теории.

Об этом Сталин написал в своей работе «Экономические проблемы социализма в СССР»: «К нам как руководящему ядру каждый год подходят тысячи новых молодых кадров, они горят желанием помочь нам, показать себя, но не имеют достаточного марксистского воспитания, не знают многих, нам хорошо известных истин и вынуждены блуждать в потемках. Они ошеломлены колоссальными достижениями Советской власти, им кружат голову необычайные успехи советского строя, и они начинают воображать, что Советская власть „всё может“, что ей „всё нипочем“, что она может уничтожить законы науки, сформировать новые законы. Как нам быть с этими товарищами? Как их воспитать в духе марксизма-ленинизма? Я думаю, что систематическое повторение так называемых „общеизвестных“ истин, терпеливое их разъяснение является одним из лучших средств марксистского воспитания».

Однако не выше был уровень теоретической подготовке и коллег Сталина по «руководящему ядру». Это стало ясно, когда Сталин решил ознакомить других членов Политбюро со своей работой, рассчитывая устроить ее глубокое обсуждение. Молотов вспоминал: «„Экономические проблемы социализма в СССР“ обсуждали у Сталина на даче. „Какие у вас есть вопросы, товарищи? Вот вы прочитали“. — Он собрал нас, членов Политбюро, по крайней мере, основных человек шесть-семь: „Как вы оцениваете, какие у вас замечания?“ Что-то пикнули мы… Кое-что я заметил, сказал, но так, второстепенные вещи».

Схожим образом описывает это обсуждение и Микоян: «Как-то на даче Сталина сидели члены Политбюро и высказывались об этой книге. Берия и Маленков начали подхалимски хвалить книгу, понимая, что Сталин этого ждет. Я не думаю, что они считали эту книгу правильной. Как показала последующая политика партии после смерти Сталина, они совсем не были согласны с утверждениями Сталина… Молотов что-то мычал вроде бы в поддержку, но в таких выражениях и так неопределенно, что было ясно: он не убежден в правильности мыслей Сталина. Я молчал».