Разглашению не подлежит

Козлов почувствовал, что ему тоже нужно сказать несколько слов. Представлялась возможность укрепить свой авторитет в глазах полковника, и ею следовало воспользоваться.

- Господа,- почти торжественно начал он и взглянул на лейтенанта Фуксмана. Тот поспешно перевел. - Я благодарю господина шефа и в его лице верховное командование за столь высокую оценку моих качеств… Смею заверить вас - то, что мне удалось сделать, только начало. Я клянусь вам, что говорю это совершенно искренне. Все свои силы, а если понадобится - и жизнь я отдам делу освобождения моей Родины. Я докажу немецкому командованию, что я есть честный и преданный ее солдат. Да и вы тоже убедитесь в этом… Господин полковник,- Козлов обращался теперь только к шефу,- господин полковник, я всегда ценил ваше доверие. Я и впредь буду ценить его, ибо ничто так не помогает мне в работе, как ваше доверие. Я не могу не предложить тост за здоровье господина полковника. Выпьем за нашего прозорливого руководителя!

Снова прослезившись, Трайзе бросился к Козлову и под одобрительные возгласы заключил его в объятия…

На следующий день Александру Ивановичу выдали форму подпоручика РОА: сшитые из зеленого сукна галифе и френч, хромовые сапоги, фуражку с высокой тульей и царской кокардой, увенчанной двуглавым орлом. Серебряная канитель украшала шнур на фуражке, петлицы и погоны с совершенно чистыми полями. Звездочки полагались офицерам в звании поручика и выше.

Впервые в своей жизни Козлов столкнулся со случаем, когда его форма абсолютно не соответствовала содержанию.

Глава вторая

Если за Борисовом свернуть с Минского шоссе налево и проехать по асфальту несколько километров, из-за высоких старых сосен покажутся трехэтажные кирпичные здания. Их здесь немного, и стоят они в два ряда. До войны в этом небольшом городке размещалась воинская часть, и потому он назывался военным. Называли его еще и Печами, но реже: видимо, к первому быстрее привыкали. После захвата Борисова это тихое укромное местечко в сосновом бору, далекое от людских глаз, приглянулось немецкой разведке. Его обнесли забором из колючей проволоки, прорубили просеки, выставили часовых. В одном из домов - втором от дороги - разместилась разведывательная школа.

Фронт ушел далеко на восток, но его неустойчивость самым заметным образом отражалась на жизни в Печах. Выдвинутые в свое время ближе к фронту разведывательные подразделения постепенно возвращались обратно. Не Задержался и филиал школы в деревне Катынь. Весной 1943 года, точнее, в марте из Катыни переехал в Печи весь персонал и, само собой разумеется, командование во главе с капитаном Вольфом. На старом месте остались лишь курсанты, закончившие изучение программы и готовившиеся к заброске в тыл Красной Армии. В их числе был тогда и Александр Козлов.

Теперь же Козлов нужен был в Печах. Надев форму подпоручика бандитской, так называемой русской освободительной армии, сотрудничавшей с фашистами, и получив должность инструктора по обучению немецких разведчиков, Александр Иванович готовился вместе с капитаном Вольфом отправиться в Борисов. И хотя он ехал навстречу ожидавшим его опасностям, тем не менее ему хотелось как можно скорее покинуть Красный Бор. Ведь в Печах предстояло дело, хотя и трудное, связанное с большим риском, но благородное и необходимое Родине. А еще там его ждала Галя, о которой он думал все эти недели. С какой радостью узнает она, что Москва им поверила! Путь борьбы с врагом они избрали правильный, сумели найти выход из того ужасного положения, в котором оказались год назад. Солдаты остались солдатами. Они сражались и продолжают сражаться…

В Борисов выехали утром. Капитан Вольф был разговорчив, много болтал, и это злило Козлова. Помолчал бы хоть, что ли. Рад, что научился болтать по-русски. Еще бы не научиться! В первую мировую два года в русском плену был. Сначала в лагере под Ташкентом, затем под Тобольском. На Иртыше матросом плавал. Его и в разведку взяли как знатока России/ Накануне войны. Козлов узнал об этом от самого Вольфа еще до того, как отправиться на задание. Он присматривался к новому начальнику школы, чтобы там, в Москве, было что сказать о нем. У Александра Ивановича тогда и мысли не было, что с этим обезьяноподобным человеком ему придется работать: выполнять его распоряжения, подчиняться его воле. К счастью, последней ему явно недоставало. В этом он был схож со своим шефом и, возможно, именно потому терпим в абвер команде.

- Вы охотно согласились работать у меня? - спросил Вольф, едва они выехали из Красного Бора.

Желая оказать честь своему новому преподавателю, Вольф не сел на свое обычное место возле шофера, а устроился на заднем сиденье рядом с Козловым.

- Я мало что делаю вопреки своим желаниям,- ответил Александр Иванович, не поворачивая головы и глядя на дорогу.

- И убеждениям?

- Да, и убеждениям… Собственно, это одно и то же. Желания диктуются убеждениями. По крайней мере, мои.

- Значит, назначение вас в школу отвечает вашим убеждениям? - Капитану Вольфу хотелось, чтобы это было именно так. - Надеюсь, вы искренни?