Разглашению не подлежит

- Вполне,- коротко сказал Александр Иванович. Он не позволял себе распространяться в тех случаях, когда лишнее слово могло возбудить подозрения.

- Я верю вам,- продолжал Вольф.- Верю и предсказываю Меншикову большой успех на его новом поприще. Что же касается вознаграждений, то за этим дело не станет. Мы и впредь будем столь же щедры.

- Столь же? - быстро переспросил Козлов, не скрыв своего удивления.

- А разве… разве вы недовольны?

- Вас интересует мое мнение о вчерашней награде? О присвоенном мне звании?

Капитан пожал плечами:

- Видите ли, у нас действия вышестоящих начальников не подлежат обсуждению. Особенно в тех случаях, когда речь идет о поощрении. Но я готов выслушать вас, подпоручик. Итак, вы недовольны?

- Риск, которому я подвергался, мог стоить мне жизни, капитан… А жизнь дороже бронзы… Неужели не могли наградить меня хотя бы серебряной медалью?

Лицо Вольфа, и без того продолговатое, вытянулось, нижняя челюсть отвисла. Козлов заметил, как на его седом виске часто запульсировала синяя жилка.

- В вашем награждении я не участвовал,- проговорил он с холодной сдержанностью.- И к офицерскому званию не я представлял. Хотя, признаться, не понимаю, почему вас шокирует перспектива начать карьеру офицера русской освободительной армии с первичного звания? Вы же очень молоды, Меншиков. У вас еще вся жизнь впереди!

- Впереди? - улыбнулся Козлов.- Согласитесь, господин капитан, что на войне это не звучит. Нет. У нас, в России, и в мирное время соловья баснями не кормили. А вы - впереди… Впрочем, если внимательно приглядеться, впереди нас действительно что-то ждет.- Он облокотился на спинку сиденья и стал всматриваться в черную точку, показавшуюся далеко над шоссе, в безоблачном июльском небе. Она стремительно приближалась.

Водитель тоже заметил. Навалился грудью на баранку, вытянул тощую шею, вглядываясь. Машина еще некоторое время катилась с прежней скоростью. Разговор прервался, и теперь слышалось только монотонное шуршанье шин. Асфальт был мелко иссечен гусеницами танков и самоходок.

Неожиданно водитель убрал газ, нажал на тормоза.

- Русиш… Люфт русиш…

Он оглянулся. Козлова поразили его глаза: огромные и неподвижные. Голубые зрачки, казалось, оледенели на сильном морозе. Еще бы не испугаться - прямо на машину стремительно шел советский штурмовик.

«Полоснет из пулеметов? Или пропустит? - подумал Александр Иванович.- Наверное, полоснет. Уж очень точное направление взял».

И он стал спокойно ждать, чем кончится эта непредвиденная встреча. Штурмовик - это был «ил» - несся с такой стремительностью, что за ним невозможно было уследить. И так же невозможно было попытаться сейчас на ходу оставить машину и успеть найти на обочине дороги какое-нибудь укрытие. Немцы поняли это раньше Александра Ивановича. Капитан Вольф судорожно вцепился в ручку дверцы, что-то крикнул водителю. Он готов был вот-вот выпрыгнуть из машины, но ему сделалось очень страшно за свою жизнь. Впервые с начала войны он так остро почувствовал, что его могут убить. До сих пор, работая в школе, находясь на расстоянии многих сотен километров от передовых позиций, он верил, что ему удастся уцелеть. Ему очень хотелось уцелеть. Когда Германия победит, он долго-долго будет разъезжать по России. Он поедет в Ташкент, из

Ташкента в Тобольск, затем предпримет увлекательное путешествие по Иртышу… Он увидит все, что видел четверть века назад. Увидит глазами не военнопленного, а победителя. Он не сомневался:, что победителями будут немцы. Даже теперь, когда на ряде участков фронта гитлеровской армии пришлось попятиться, о-н верил в победу не меньше, чем в начале войны. И лишь одно опасение тревожило его. Война затягивалась, русские отчаянно сопротивлялись, их удары становились все ощутимее. Потери обеих сторон росли. Многие, еще очень многие не вернутся домой. Рядовые, офицеры и даже генералы. Больше всего он боялся попасть в их число. В те сравнительно редкие минуты, когда и над его жизнью нависала угроза, он, капитан Вольф, уже не мечтал о путешествиях по России. Тогда его неудержимо тянуло домой, в Германию. Потянуло его и сейчас, лишь только он успел сообразить, что точка, несущаяся навстречу машине,- советский самолет. Он мгновенно забыл о своей офицерской чести, о школе, о русском подпоручике. Он вплотную придвинулся к дверце, вцепился в ручку и ждал, когда у машины погаснет скорость. «Адмирал» еще катился, но Вольф толкнул дверцу и прыгнул. Александр Иванович видел, как он, пробежав по инерции несколько шагов, упал. Потом машина остановилась, и водитель, забыв заглушить мотор, тоже выскочил. В следующую секунду, со свистом рассекая воздух, над ними пронесся «ильюшин». Но он не стрелял. Он, наверное, и не собирался стрелять, потому что тотчас начал отваливать вправо и набирать высоту. Штурмовик пролетел два - три километра, и тогда стало ясно, что ему нужно зачем-то вернуться. И он, набрав высоту, пошел обратным курсом. Козлов проводил его взглядом до самого горизонта.