Разглашению не подлежит. Осьминожка. Полковник Сун

Приближались сумерки, но в остальном сцена, год спустя ставшая известной благодаря фильму «Контрольный пункт Чарли», была как хорошо знакомая фотография — пустырь, перед ним яркие огни пограничной улицы, дальше опять пустырь и слева уродливый квадратный корпус Дома Министров с его освещенными и потухшими окнами. Бонд пристально и не спеша разглядывал все, передвигая снайперскоп с ружьем при помощи винтов точной наводки, установленного на ложе. Было все то же, кроме того, что теперь там появился поток служащих, входящих и выходящих через министерскую дверь на улицу Вильгельмштрассе. Бонд посмотрел на четыре темных окна. Они сегодня опять не были освещены. Он согласился с Сэндером, что там была огневая точка. Занавес был задернут, подъемы окна были широко приподняты снизу. Снайперскоп Бонда не мог проникнуть в комнаты, но не было заметно никакого движения в этих четырех продолговатых, черных зияющих пастях.

На улице внизу движение стало интенсивнее. Женский ансамбль прошел по тротуару к входу — двадцать смеющихся, болтающих девушек со своими инструментами футлярами для скрипок и духовых инструментов, папками с нотами, а четверо с барабанами — как веселые, счастливые маленькие школьницы. Бонд размышлял о том, что кто-то там в советском секторе, по-видимому, еще способен находить удовольствие от жизни, когда его линзы высветили и остановились на девушке с виолончелью. Челюсти Бонда, перемалывавшие жвачку, застыли и затем задвигались снова, в то время как он крутил винты снайперскопа, чтобы держать ее в центре.

Девушка была выше других, и ее длинные прямые светлые волосы, спадающие на плечи, сияли как расплавленное золото в свете дуговых ламп над перекрестком. Она шла быстро, восхитительной твердой походкой и несла футляр от виолончели с такой легкостью, будто это была скрипка. Казалось, все вместе с ней летело — юбка ее костюма, ее ноги, ее волосы. Она была полна радости от движения, от жизни и, казалось, была весела и счастлива, болтая с двумя подругами, сопровождавшими ее по обе стороны и заливавшимися смехом, в ответ на то, что она им говорила. Когда она повернулась у входа в толпе участниц ансамбля, лампы мгновенно высветили чудесный матовый профиль. А затем она ушла, и Бонду показалось, что с ее исчезновением печаль воцарилась в его сердце. Как странно! Очень странно! Такого с ним не бывало со времен его молодости. И теперь эта единственная девушка, увиденная неясно и на большом расстоянии, заставила его испытать острый приступ тоски, это чувство животного магнетизма. Угрюмо Бонд взглянул на светящийся циферблат своих часов. Пять пятьдесят. Осталось всего лишь десять минут. К подъезду никто не подъезжал. Ни один из этих анонимных черных лимузинов, которых он ожидал здесь увидеть. Он перестал думать о девушке, направив свои мысли на другое. Очнись, черт тебя побери! Возвращайся к своей работе.

Где-то внутри Министерства прозвучали знакомые звуки настраиваемых инструментов — струны подлаживались к одной ноте, звучащей на фортепьяно, слышалось резкое гудение деревянных флейт и кларнетов. Затем последовала пауза, а потом послышался общий всплеск мелодии, исполняемой слаженным оркестром, которая Бонду была едва знакома.

— Половецкие пляски из «Князя Игоря», — прокомментировал капитан Сэндер кратко. — Во всяком случае, уже шесть часов подходит, — и затем быстро: Эй! С правой стороны внизу четырех окон! Смотрите внимательно!

Бонд мгновенно настроил снайперскоп. Да, что-то двигалось в недрах темного окна. Затем изнутри появился плотный черный предмет. Оружие. Он двигался уверенно ровно, поворачиваясь вниз и в стороны, как бы накрывая все пространство Циммерштрассе между двумя каменистыми пустырями. Невидимый, находящийся в комнате стрелок остался, судя по всему, доволен. Оружие перестало двигаться, закрепленное, по-видимому, на стенде, который был и у Бонда под ружьем.

— Что это такое? Какой вид оружия? — голос капитана Сэндера стал еще более глухим, чем обычно: «Расслабься, черт побери, — подумал Бонд. Это я, тот, у кого должны, по идее, быть крепкие нервы.» Он напряг зрение и заметил короткий пламегаситель на срезе ствола, телескопический прицел и плотный отросток магазина под ложем. Да, это должно быть то самое. Абсолютно точно! И это лучшее, что у них есть!

— «Калашников», — произнес он кратко. — Ручной пулемет. С газовой перезарядкой. В обойме тридцать патронов калибра 7,62 миллиметров. Любимое оружие КГБ. Они готовятся довести работу до конца. А нам нужно добраться до него как можно скорее, иначе 272 закончит дни не просто мертвым, а изрешеченным до состояния клубничного джема. Вы наблюдайте за любым шевелением там в руинах. А я буду прикован к тому окну и его оружию. Он должен высунуться, чтобы вести огонь. Другие парни, вероятно, высматривают за его спиной, а возможно, и из всех четырех окон. Многое из того, что у них есть, мы ожидали увидеть, но я не думал, что они используют такое шумное оружие, как это. А следовало бы знать. Бегущего человека будет трудно зацепить с одного выстрела при этом свете.