Разглашению не подлежит. Осьминожка. Полковник Сун

Стоя на Новой площадке Саннингдэйлского гольф-клуба, Джеймс Бонд готовился отправить мяч в восемнадцатую, последнюю по счету, лунку со средних меток. Был солнечный день, один из тех, какие часто случаются в Англии в первых числах сентября. Он не был отмечен никакими происшествиями, и это обстоятельство доставляло Бонду особое удовольствие. Старую площадку с рассеянными по ней величественными дубами и соснами он находил обворожительно живописной, но Новая в силу своей аскетической простоты в большей степени отвечала его характеру — тут было меньше деревьев и больше неба, песчаную почву покрывали островки вереска и жидкого кустарника, и кроме того, это признавали все игроки, здесь была куда более сложная серия лунок. Бонд не без удовлетворения отметил, что потратил всего лишь четыре удара на известную своим коварством шестую лунку, где даже слегка подрезанный удар заводил игрока в непроходимые дебри кустарника и пропитанных влагой кочек. Двухсотпятидесятиярдовый прямой удар ему удался. Этот удар потребовал от Бонда предельного усилия, которое, к его облегчению, не причинило ему ни малейшего беспокойства в области брюшины, куда прошлым летом угодила пуля из пистолета системы Деррингера.

Рядом, в ожидании, пока игравшая перед ними четверка перейдет к следующей лунке, стоял противник Бонда, а вне площадки — лучший его друг в Секретной службе, начальник штаба адмирала М. — Билл Тэннер. Утром, заметив темные круги под глазами Тэннера, его нездоровую бледность. Бонд воспользовался непривычно спокойной обстановкой, царившей в штабе, и уговорил друга прокатиться в этот окутанный сном уголок графства Саррей. Сперва они посетили ресторан «Скоттс», что на Ковентри-стрит, где заказали для начала по дюжине свежих уитстебльских устриц, затем перешли к холодной телятине с картофельным салатом, сопроводив все это бутылкой в меру охлажденного розового анжуйского. Такой гедонистический ленч был, вероятно, не самым лучшим прологом к партии в гольф. Но Бонд недавно узнал, что вся северная сторона улицы будет вскоре снесена, и поэтому в каждом своем посещении этих строгих, но таких уютных, отделанных дубовыми панелями комнат видел маленькую победу над новым, ненавистным ему Лондоном — Лондоном коробок из стекла и стали, Лондоном автомобильных развязок и подземных переходов, ни на миг не прекращающейся, безумной дроби пневматических молотков.

Последний из четверки, служитель площадки, с трудом доплелся до дерновой лужайки. Тэннер подошел к своей тележке с клюшками — они возили их сами, так как должны были обменяться кое-какой служебной информацией, — и вытащил из нее новый драйвер, который ему не терпелось испробовать вот уже несколько недель. Затем, со свойственной ему неторопливостью; он стал выбирать позицию для удара. Хотя ставка в этой партии была невелика — всего пять фунтов, расслабляться было не в правилах Билла Тэннера — именно эта черта характера и сделала его лучшим Вторым Номером в разведке.

Жарко светило солнце. В реденьких кустиках ежевики, среди молодых побегов рябины и серебристой березы, которые росли по левому краю площадки узкой полосой, жужжали насекомые. Бонд обвел взглядом худощавую, замершую в напряжении фигуру друга, лужайку, что виднелась в четверти мили, знаменитый старинный дуб возле восемнадцатой лунки на Старой площадке, неподвижный ряд припаркованных автомобилей. Годился ли он для такой жизни? Непринужденная партия в гольф с другом; затем, по давно заведенному распорядку, неспешное возвращение в Лондон (конечно, не по этой шумной автостраде № 4), легкий ужин в холостяцкой квартире, несколько раздач в пикет со вторым другом — агентом 016 из отдела Би, приехавшим в десятидневный отпуск из Западного Берлина, и — в одиннадцать тридцать — постель. Само собой, это был куда более разумный и взрослый образ жизни, чем тот заполненный джином и транквилизаторами провал, в котором он оказался всего два года назад, до его кошмарной одиссеи в Японии и СССР. Ему следовало бы лишь поздравить себя с тем, что все же удалось тогда вырваться из этого порочного крута. И все же…

Со свистом секущего клинка драйвер Билла Тэннера разрубил неподвижный, разогретый воздух, и мяч, скрывшийся на миг из виду, вновь приобрел очертания и пролетел по изящной дуге. Этот красивый удар позволил Тэннеру переместиться значительно левее стайки шотландских сосен, которые не раз портили игрокам настроение в последний момент. Теперь, чтобы победить, ему лишь оставалось не уступить Бонду по количеству ударов.

— Как мне ни жаль, но, похоже, что эти пять фунтов — твои, Билл.

— Да, придется тебе с ними расстаться. Занимая позицию для удара, Джеймс Бонд подумал, что есть и более тяжкие грехи, чем просто помирать со скуки: погрязнуть в благодушии, не стремиться быть первым, сойти с крута и не заметить этого.