Разглашению не подлежит. Осьминожка. Полковник Сун

Лицас и Ариадна сошли на берег, и все трое двинулись в направлении охваченного деловой сутолокой порта. Грязная извилистая дорога вела из порта к россыпи ослепительно белых домов, составлявших поселок, который был разбросан среди полудюжины холмов высотой всего четыреста-пятьсот футов. И повсюду — за исключением стоявшего особняком известнякового холма, который заслонял полнеба и был старше самого вулкана — виднелись фантастические горизонтальные полосы вулканического камня, черной лавы, пористого белого и желтого туфа, а также более твердых и ярких пород, окрашенных в бордовый, темно-синий, темно-зеленый цвет. Враконис представляет собой незабываемое, но странное зрелище, скорее тревожащее, нежели радующее глаз; Бонд не мог понять, почему здесь живут люди. Он даже невольно вспомнил легенду, которую слышал от Ариадны. Ему подумалось, что, в известном смысле, она выражает ужас перед сверхъестественным; тот ужас, что внушает человеку всякая его попытка представить мысленно фантастический размах катаклизма, который все равно правдоподобнее любой научной геологической гипотезы.

Их поздний обед состоял из рыбного супа, приправленного изрядным количеством лимонного сока, и полутора дюжин восхитительных, похожих на перепелов птиц, которых в это время года в Греции добывают в изобилии. Все это они запили умеренным количеством рецины. От кофе Лицас отказался и ушел, объяснив, что ему необходимо зайти в порт — не только, чтобы, оставаясь в рамках закона, зарегистрировать «Альтаир», но также послушать, о чем говорят местные сплетники, да и самому поспрашивать.

Приблизительно через два часа он вернулся. Его карие глаза часто моргали, рот был плотно сжат в веселой усмешке. Достаточно было одного взгляда на него, чтобы понять, что Лицас принес важные новости.

Еле сдерживая триумф, он сел, заказал кофе и облокотился головой на сцепленные пальцы.

— Есть две новости, — тихо проговорил он. — Кажется, я напал на след фон Рихтера. Объявился некий загадочный голландец, который называет себя Вандервельдом и утверждает, что изучает камни. Он снял домик на восточной оконечности острова, с ним юноша, который тоже якобы интересуется камнями. Разузнать это было нетрудно. Фон Рихтер не слишком утруждает себя конспирацией. Вчера вечером он ужинал в этой самой таверне. Конечно, он не рассчитывает, что его узнают. Думаю, во время оккупации он в этих краях не бывал. Нам здорово повезло.

Бонд нахмурился.

— Нико… извини, но откуда известно, что это именно он? Одного описания явно не…

— Дорогой дружище, Лицас еще не выжил из ума. У фон Рихтера есть отметина. Ожог от выстрела. Раскаленные газы из ствола оставили на левой стороне головы страшную рану. Повреждено ухо и кожа вокруг него, кое-где даже выпали волосы. У нашего друга из Голландии имеется точно такое же увечье. Ну что, хватит?

— С этим уже можно работать.

Хотя в голосе Бонда и прозвучала лишь спокойная взвешенность, он ощутил прилив воодушевления. Весь день он не находил себе места от вынужденного бездействия, опасаясь, что верный путь так и не будет ими найден, и что всем троим придется позорно и безнадежно провести решающую ночь на островке под открытым небом, готовясь противопоставить смертоносному оружию, которое собираются пустить в ход китайцы, «Альтаир», винтовку и автомат. Но теперь-то они, в любом случае, знали, каким будет их первый шаг. Однако прежде необходимо было узнать, в чем заключалась вторая новость Лицаса.

— Это во-первых, а что во-вторых?

— Ах, да, — Лицас допил кофе и сполоснул горло холодной водой. — В госпитале выяснять что-либо бесполезно. Этот человек сбежал оттуда, как только ему сделали перевязку. По дороге в поселок он встретил крестьянина верхом на муле и попросил завязать ему ботинки. Крестьянин хотел его довести, но тот сказал, что предпочитает идти пешком. В селении ему предлагали кров и отдых, но он снова отказался. Все об этом только и говорят и сходятся к тому мнению, что крестьянину следовало отвезти его обратно в госпиталь. А в последний раз этого человека видели на дороге к западной оконечности. Как раз в тех местах русские и собираются провести конференцию. Но ведь убежище фон Рихтера находится на противоположном конце. Что ты на это скажешь?

— У них две точки, — отозвался Бонд, задумчиво глядя на выскобленные доски столешницы. Какое-то смутное воспоминание тщетно пыталось оформиться в его сознании. Что-то мимолетное, происшедшее совсем недавно. Попытки сосредоточиться, он знал, ни к чему не приведут; наоборот, следовало не думать об этом, чтобы потом эпизод, набрав новую силу, вспомнился сам собой. Бонд продолжал:

— Вскоре противник объединит усилия. Скорее всего, сегодня вечером — более поздний срок их не устроит. По всей видимости, основные события должны развернуться в западной части острова, а, следовательно, первый шаг сделает именно фон Рихтер. Вопрос только — какой. Нико, к дому, где остановился фон Рихтер, ведет какая-нибудь дорога или тропа?