Разглашению не подлежит

Трайзе явно устарел для разведки. Он становится излишне доверчивым и глупеет. Если бы там, наверху, видели это, они давно бы назначили на его место лейтенанта Фуксмана. Но те, от кого зависит судьба шефа «Абвер-команды-103», словно ослепли.

А дела идут все хуже. Как человек, ответственный за подготовку и засылку в тыл Красной Армии немецкой агентуры, Фуксман чувствует это больше других. Сколько забросили туда разведчиков и радистов, а что толку? Где они и чем занимаются? Какой ценной информацией порадовали фронтовое командование?

Несколько раз лейтенант Фуксман порывался откровенно поговорить об этом с шефом. Но старик и рта не дает открыть. Нечего, мол, всякие домыслы на песке строить, надо заниматься делом. Какие конкретные факты у нас против Меншикова?

А фактов никаких. Где же их возьмешь, эти факты? Он слишком осмотрителен и осторожен. Капитан Вольф характеризует поручика как инициативного и трудолюбивого. Заменил им Щукина, представил уже к званию капитана… Трайзе, конечно, поддержит, надеяться тут не на что.

Надо, пожалуй, самому попытаться еще раз прощупать Меншикова. Если чекисты заслали его шпионить в школе, рано или поздно он должен будет передать им первую информацию. Не пойти ли ему навстречу: предложить вторично навестить Романова? Предлог нетрудно придумать - ему опять нужны деньги, документы и питание для рации. Это такая возможность, за которую Меншиков ухватится обеими руками. Из патриотических побуждений, конечно: готов выполнить любое задание немецкого командования! И чем охотнее согласится, тем скорее разоблачит себя.

Уверенный в успехе, Фуксман явился к шефу. Он вошел в кабинет в тот самый момент, когда полковнику позвонило вышестоящее начальство. Судя по выражению его лица, разговор был приятный, что, честно говоря, наблюдалось все реже и реже. Он продолжался недолго, и Фуксман вскоре подробно изложил шефу свой план. Пожалуй, ни одно самое крупное поражение на фронте не вывело бы шефа из себя до такой степени. Лицо его неузнаваемо исказилось, стало каким-то фиолетовым.

- Вы кому яму роете, лейтенант! - в приступе бешенства заорал полковник.- Меншикову или мне? Вы не мальчишка… Вы отлично понимаете, что такое для нас Меншиков… Если бы его там сцапали, как вы утверждаете, мы не получали бы от Романова ценнейших для нас разведданных. Да вы и в нем сомневались. Я до сих пор храню в сейфе копию радиограммы, которую еще в сентябре прошлого года направил Романову по вашему настоянию.- Трайзе рванул на себя дверцу сейфа и выхватил оттуда коричневую папку.- Вот она, полюбуйтесь, сами сочиняли: «Вашим сведениям недостает конкретности: номеров частей и цель эшелонов. К тому же вы все больше и больше позволяете влиять на себя моментальным положениям… Не позволяйте,- читал Трайзе.- Операции наших войск происходят по плану, даже если отдаем местность». Вы допустили необоснованные упреки и выразили сомнение в его патриотизме. И что же ответил нам тогда Романов? - Трайзе извлек из папки бланк, на котором от руки был записан текст расшифрованной радиограммы.- Вот, полюбуйтесь: «Ваша телеграмма глубоко нас обидела. Неужели на нас могли повлиять успехи большевиков? Нам отступать поздно. Если что и случится - надеемся, вы нас выручите. Пятого октября тысяча девятьсот сорок третьего года».

Шеф положил папку на стол и вытер носовым платком глаза. Затем пристально посмотрел на Фуксмана, желая понять, какое впечатление произвели на него зачитанные радиограммы.

- В разведке все бывает, господин полковник,- проговорил тот, оставаясь при своих сомнениях.- Меншикову я ответил словами русской пословицы: и на старуху бывает разруха.

- Я прошу вас, лейтенант,- теперь уже более сдержанно сказал Трайзе,- не беспокоить Меншикова. Он занят настоящим делом, а вы сочиняете о нем всякие глупости. Я тоже кое-какие пословицы знаю. Так что прекратите, я немедленно!

- Слушаюсь, господин полковник,- Фуксману ничего больше не оставалось, как подчиниться старшему.- Но я много раз доказывал вам свою преданность, и меня обидели ваши слова. Вы сказали, будто я рою вам яму.