Разгневанная река

Фи знаком подозвала девушек, и они стали пробираться к центру площади. Около здания театра толпа поредела, и Фи увидела здесь настоящую баррикаду из столов, стульев и даже кроватей, сваленных в беспорядке. Тут были тележки, повозки, двери, снятые с петель, скамейки — одним словом, все, что можно было принести из соседних домов. На тротуарах в угрюмом молчании стояли рабочие, напротив в шеренгу выстроились японские солдаты, держа наперевес винтовки с примкнутыми штыками. Эта шеренга образовала большую дугу, огибавшую городской театр, в котором находился генеральный штаб японских войск, расквартированных в Индокитае. На лестничной площадке театра, за пулеметами, установленными на треноги, залегли солдаты, готовые стрелять по первому приказу. Оба выхода на площадь заняли танки, направив длинные орудия прямо на густую толпу рабочих, не желавшую отступить ни на шаг.

Группа девушек во главе с Фи пересекла площадь и подошла вплотную к солдатам. Один из них злобно выкрикнул что-то, отступил на шаг и щелкнул затвором. Тут же к ним подбежал офицер.

— Скажи им, — обратилась Фи к своей подруге, — что мы не хотим причинить им никакого вреда. Мы безоружные женщины, пришли поговорить с ними.

Подруга произнесла несколько фраз по-японски. Офицер насупился, но Фи заметила, как в его взгляде блеснуло любопытство. Подруга Фи с улыбкой закончила свою речь и сунула в руку офицеру листовку. Пока он растерянно озирался, девушки стали быстро раздавать листовки солдатам.

Офицер обернулся и отдал какую-то команду. Солдаты опустили винтовки, но, когда девушки протягивали им листовки, они махали руками, показывая, что брать их не велено.

Подруга Фи, по-прежнему улыбаясь, оживленно беседовала с японским офицером.

— Что он говорит? — спросила ее Фи.

— Говорит, не нужно раздавать листовки солдатам. Спрашивает, где я работаю и откуда я так хорошо знаю японский.

— Да это он просто любезничает с тобой. Скажи, что они не должны вмешиваться в наши внутренние дела. Что им лучше всего спокойно дожидаться, когда их отправят на родину, к семьям. Зачем им понадобилось арестовывать наших людей, отбирать у них оружие?!

Подруга стала переводить. Фи улыбнулась офицеру и продолжала:

— Скажи ему, что скоро, быть может, американские солдаты войдут в Японию и его страна будет испытывать такие же трудности, как мы сейчас. Зачем они вызывают ненависть вьетнамцев?

Теперь уже не только офицер, но и солдаты слушали, что говорит Фи. От толпы отделились несколько рабочих, они тоже стали совать в руки солдат листовки.

— Спроси его, — продолжала Фи, — знает ли он, что американцы сбросили на Японию атомную бомбу, что погибли сотни тысяч людей? Скажи: когда мы услышали об этом, то очень переживали за простых людей Японии, особенно за женщин и детей, невинно погибших в этом городе.

Офицер, когда ему перевели ее слова, изменился в лице. Фи видела, как у него задрожали губы.

Вдруг люди бросились в сторону перекрестка рядом с университетом. Оттуда показался грузовик, в кузове стояли рабочие, они радостно махали толпе. Грузовик развернулся и въехал в железные ворота японского штаба. Немного погодя рабочие вышли из ворот в сопровождении двух офицеров. За ними шел солдат, держа в руках винтовку, вторая винтовка висела у него за плечом. Они приблизились к толпе на площади.

— Отпустили!

— Победа! А мы решили, что они задумали что-то недоброе.

— Ура! Привет, ребята!

Офицеры подошли к представителям завода «Авиа». Фи с девушками поспешили к ним. Речь офицера уже переводил японец, отлично владеющий вьетнамским. Офицер заявил, что полковник отдал приказ освободить рабочих и возвратить одну винтовку, остальное оружие он обязан задержать, так как японской армии приказано поддерживать порядок во Вьетнаме, и потому они не позволят кому угодно разгуливать по городу с оружием. Полковник предлагает всем разойтись.

— Не выйдет! Пусть сначала вернут все винтовки!

— Ребята, не уступайте! Нужно бороться до конца. Пока все не отдадут — ие расходиться!

— Поймите, японское командование и так проявило максимум такта. Мы военные, и мы не должны ронять честь военного мундира!

— Разрешите, господин офицер, — вмешалась в разговор Фи, — я женщина, но даже мне ясно, что вам лучше всего возвратить оружие, увести свои танки и солдат, и мы спокойно разойдемся по домам. Вы же сами видите, что мы не нарушаем порядка, ведем себя пристойно. Сейчас у всех нас одно желание, одно стремление, и если мы сами не сможем навести у себя порядок, то вряд ли это удастся вам!

Подруга Фи перевела все это офицеру и добавила еще что-то от себя. И вдруг Фи увидела, как в глазах офицера заблестели слезы.

— Я вижу, что не могу убедить вас, — сказал он представителям рабочих. — Хорошо, сейчас я доложу полковнику о ваших требованиях.

Когда офицеры ушли, рабочие окружили своих друзей, освобожденных из-под ареста. Все наперебой спрашивали, как все это произошло.

Фи обратилась к подруге:

— О чем говорил с тобой офицер?