Разгневанная река

Но японец грозно прикрикнул на него и взял винтовку наперевес. Тхао подозвала соседскую девочку. «Сбегай в пагоду, принеси дяде воды!» Та убежала, и через минуту из пагоды появилась монахиня с пиалой и чайником и подошла к Хоа. Солдат попытался прогнать ее, сердито бормоча что-то по-японски, но монахиня только непонимающе улыбалась в ответ и кивала головой. Сама же тем временем наливала воду в пиалу и поила Хоа. Потом она подошла к Тхао.

— И вы здесь? Что нужно этим людям? — она подчеркнула слово «этим».

— Не знаю, матушка. Может быть, хотят заставить нас сажать джут. Давно они приехали?

— Да, уж порядком. Спросили, где живет староста, и ушли.

Тхао попрощалась с монахиней и побежала домой. Сколько времени она сегодня потеряла попусту!

Тхао не находила себе места, тревога и неопределенность не давали ей покоя, работа валилась из рук. Наконец она не выдержала и побежала к соседке. Там она застала нескольких женщин и узнала от них, что японцы сейчас в Доме общины, туда вызвали старосту, главу совета старейшин и писаря с какими-то документами. Всю сельскую стражу отрядили готовить угощение и прислуживать на торжественном обеде. Забивали кур, гусей, пекли, варили, жарили. Одним только японским солдатам отнесли два больших подноса.

Пока шли все эти приготовления, японцы одни, без провожатых, обошли деревню, осмотрели поля на берегу Лыонга и только тогда появились в Доме общины. Тот, что в шляпе, говорят, землю даже на ощупь пробовал. Судя по всему, хотят заставить крестьян сажать джут. Хоть бы на этот год удалось сохранить посевы.

Тхао была расстроена. Она засадила у реки пять сао кукурузой и бобами. Так дружно все взошло! Что же теперь будет?..

В три часа по улице прошли глашатаи и, стуча в мо[11], нараспев кричали, что все жители должны явиться в Дом общины, где японские офицеры дадут разъяснения относительно посадок джута. Тхао оставила у «машины» Хиен, наказала ей не забывать про Нга и побежала на сход.

Возле Дома общины на приступке выставили несколько столов, за которые уселись японцы. Староста Тон, секретарь Сыок, предводитель Шоан и сборщик налогов Шан сидели позади, выглядывая из-за их спин. Внизу расположилась охрана: шеренга солдат в стальных касках, с винтовками наперевес.

Двор постепенно заполнялся людьми. Большинство женщин пришли с детьми. В дальнем углу, рядом со стариками из бедных семей, Тхао заметила Коя, Дытя и еще нескольких молодых поденщиков.

Во дворе стало совсем тесно, пора было начинать. Пожилой офицер поднялся и, резким движением оттолкнув стул, вышел вперед. Мужчина в коротких штанах вскочил с места и подставил ему стул. Офицер сел и, зажав между колен меч, начал говорить. Переводчик — тот, что был в коротких штанах, — снял шапочку, обнажив бритую голову, откашлялся и стал переводить:

— Господин офицер недоволен тем, что жители вашего села не желают сажать джут. Вы, аннамиты, глупы и не понимаете, что джут — это продукция очень нужная в военное время. Великая Япония воюет с европейцами, чтобы вернуть аннамитам их страну, она борется за процветание Великой Восточной Азии. Аннамиты долгое время находились под властью французов, поэтому они слабы и малодушны, поэтому у них нет собственной армии. Следовательно, они должны снабжать японскую армию рисом и джутом. За нарушение приказа — расстрел! За плохую работу виновники будут платить штраф и все жители, в том числе и староста, будут посажены под арест!

При последних словах староста Тон поднялся и, почтительно сложив ладони перед собой, сказал: «Слушаюсь!»

— Сажать джут выгодно, — продолжал переводчик. — Японская армия будет скупать джут по высоким ценам, вы не понесете на этом убытка. Господа офицеры осмотрели ваши поля. На берегу земля подходит для джута, поэтому все поля у реки, засаженные кукурузой, бататом или еще чем-нибудь, должны быть заново перекопаны и отведены под джут. Завтра утром сюда пришлют рабочих. Кто хочет сказать, пусть не боится, господин офицер готов вас выслушать.

Офицер говорил не спеша, положив ладонь на рукоятку меча и постукивая ножнами по носку сапога. Он настороженно вглядывался в лица людей, сидевших внизу на земле и молчаливо слушавших переводчика. Во время речи он иногда оборачивался назад, к представителям сельской власти, и тогда те вставали и угодливо кланялись.

Когда офицер закончил свою речь, во дворе поднялся ропот. Тхао, сидевшая среди женщин, мысленно выругалась. Значит, завтра они уничтожат ее кукурузу и бобы! Но ничего ведь не поделаешь! Бандиты! И еще говорят: «Не бойтесь».

Гул нарастал. Солдаты настороженно-угрожающе, поглядывали на толпу.

Из угла, где сидели поденщики, поднялся старый Кунг. Он подошел и остановился в нескольких шагах от приступка. Офицер продолжал спокойно сидеть на стуле, поигрывая ножнами, а староста Тон вскочил с места. Не обращая внимания на старосту, Кунг поклонился офицеру, сложив ладони перед грудью, и обратился к переводчику: