Разговор с молодым другом

Никто не мог оставаться равнодушным. Руки с флажками, букетами цветов, разноцветными платками взметнулись вверх, людское море двигалось, переливалось, точно по нему пробегали волны. Вместе со всеми, волнуясь, пели и мы:

Всех, кто честен душою,
Мы зовем за собою.
Счастье народов,
Светлое завтра
В наших руках, друзья!

Разместилась наша спортивная делегация в просторном здании Лесотехнической академии. Утром проснулись рано: скорее осмотреть город, ознакомиться с его достопримечательностями, побывать на стадионе, который — мы уже знали — берлинская молодежь построила своими руками в подарок фестивалю.

Когда мы вышли на улицу, оказалось, что ходить по городу не так-то уж легко. Стоило отойти несколько шагов от дома, в котором мы жили, как мы оказались в «плену». Нас окружила делегация французской молодежи. Начался оживленный раз говор на хорошо известном всем нам языке жестов, обмен значками, автографами, сувенирами. Через два квартала — вновь остановка. На этот раз нашими собеседниками оказываются вьетнамские юноши и девушки. Такие встречи происходили на всех площадях и улицах этого огромного города.

6 августа на только что вступившем в строй стадионе имени Вальтера Ульбрихта начались XI Всемирные студенческие летние игры. Первые три дня мы, штангисты, были свободны от выступлений. Очень хотелось присутствовать на состязаниях по другим видам спорта, но тренеры не разрешали. Нужно было беречь нервы.

По вечерам в гулких коридорах Лесотехнической академии мы встречались с нашими легкоатлетами, боксерами, пловцами и расспрашивали, как происходят поединки.

— Владимир Сухарев выиграл стометровку.

— Иван Семенов стал победителем в беге на пять тысяч метров.

— Нина Пономарева установила новый рекорд игр, — раздавались «рапорты». Они радовали нас.

Настал и наш черед. 11 августа на помосте, установленном в центре огромного цирка Берлаи, в бой за победу вступили тяжелоатлеты. Все семь представителей нашей команды уверенно заняли первые места.

Мое выступление было не совсем удачным. Победил с весьма скромным результатом — 402,5 килограмма. Все еще не шел рывок. Первый подход я сделал на 120 килограммов и легко взял вес, но две попытки осилить 130 килограммов окончились неудачей.

Через несколько дней мы снова вышли на помост. Оргкомитет устроил вечер побития рекордов. Я и здесь предпринял попытку установить всесоюзный рекорд в рывке двумя руками, но дважды штанга весом в 138 килограммов летела через голову. Опять неудача. Что ж, ничего в большом спорте не дается сразу. Прежде чем добьешься желаемого результата, не раз тебя постигнет разочарование, не раз придется опустить снаряд на помост и горестно сознаться: «Ничего не выходит!» Не бойтесь этого, не пасуйте перед трудностями, не сдавайтесь. Победа любит настойчивых, и она обязательно придет!

В тот вечер мне запомнился волнующий поединок между двумя советскими атлетами — Аркадием Воробьевым и Трофимом Ломакиным. Оба они на этот раз выступали в полутяжелом весе. Начались состязания в толчке.

— На штанге сто шестьдесят два с половиной килограмма, — объявляет судья-информатор. — Это выше рекорда Советского Союза, принадлежащего участнику нынешних соревнований Трофиму Ломакину.

К снаряду подходит Аркадий Воробьев. Он легко берет штангу на грудь, а еще через несколько мгновений она взмывает вверх и замирает на вытянутых руках. И раньше, чем вспыхнули белые судейские лампочки, гром аплодисментов прокатился по ярусам. Есть рекорд!

Ломакин не мог примириться с тем, что у него на глазах отняли его же рекорд. Хотя он и был лучшим другом Воробьева, но тут уж заговорила спортивная гордость. Трофим попросил установить на штангу 163 килограмма и сравнительно легко зафиксировал этот вес, вернув только что утерянный рекорд.

Казалось бы, все. Но нет, снова в наступившей тишине раздается голос судьи:

— На штанге сто шестьдесят пять килограммов. К снаряду вызывается Аркадий Воробьев.

«Возьмет или не возьмет?» — этот вопрос волновал всех. Его задавали зрители, судьи и сами участники. Первая попытка — и вздох разочарования проносится по залу. Вторая — опять неудача.

— Устал, — слышу я за своей спиной взволнованный голос Шатова. — Ничего не выйдет.

Но я знаю, что Николай Иванович просто настраивает себя на худшее. В душе он верит в Аркадия. Недаром же он подходит к Аркадию, напоминает, что нужно расслабиться, что-то подсказывает.

Третий подход. В цирке наступает, как говорится, «мертвая» тишина. Вот Аркадий взялся руками за гриф, поднял штангу на грудь и тяжело выдохнул воздух. И вдруг неуловимым, точно рассчитанным движением посылает штангу вверх.

— Есть!

— Есть!

— Есть! — раздаются голоса судей, и гром аплодисментов был наградой мастерству и настойчивости советского спортсмена.