Разговор с незнакомкой

…И далее, до станции метро «Октябрьская» — железобетонная, стальная, пластиковая, стеклянная индустрия новизны. Корпуса крупнейших промышленных и научных учреждений, леса строек, потоки машин, толпы народа, наши и иностранные флаги по обе стороны проспекта. Уж нынче-то — поистине все флаги в гости к нам!

И в этом бурном ритме времени нельзя не услышать ритм работы ленинской мысли, биение его сердца.

…Сотни, тысячи городов. И в каждом — улица Ленина. Киев, Владивосток, Волгоград, Женева, Хельсинки, Париж и Амстердам. Улицы Ленина! Если сложить вас воедино, хватит не на один виток вокруг планеты.

ЗАГОРСКАЯ БЕРЕЗКА

Сел я однажды в электричку. В первую, что попалась мне на Ярославском вокзале. Очень уж надо было поехать куда-нибудь в лес, побыть одному, о многом подумать.

День был субботний. В вагоне ехали грибники в полном снаряжении — в резиновых сапогах, с корзинками, ведрами, лукошками. И лишь одна бабка, сидевшая напротив меня, ехала без всей этой амуниции — в руках ее был небольшой, старательно увязанный белый узелок, чистенький белый платочек приоткрывал ее морщинистый смуглый лоб, вся она была сухонькая, ветхая, точно забытый на стерне поздний колосок. Старушка безотрывно смотрела в окно, не отведя ни разу глаз от мелькающих за путями дач, перелесков с березами и длинноствольными елками.

Электричка увезла меня за Пушкино и Абрамцево — куда-то под Загорск.

…Много километров прошагал я в тот день по проселочным дорогам, по лесным тропинкам и просекам. К концу дня шел к станции довольный собой, уставший доброй, освежающей усталостью. Чтобы не возвращаться с пустыми руками, нес в кепке пару белых и с полдюжины крепких влажных подберезовиков. Шел я к станции редколесьем вдоль железнодорожной линии. Примерно за километр до платформы, как я прикинул позднее, наткнулся на поляну. Вижу, осины шелестят, шепчутся между собой, алыми огоньками сверкают на них листья, а у подножья двух высоких, почти сросшихся, обнявших друг друга, берез темнеет что-то. Подхожу ближе… Мать честная! Старушка моя, что в электричке сидела напротив, припала на колени перед березами, обхватила их тонкими жилистыми руками и гладит, гладит ладонями шершавую кору. И причитает что-то, приговаривает.

Совсем близко подхожу, и хочется мне поднять старушку, помочь ей встать с земли, холодной уже, влажной. Она же не поворачивается, будто и не замечает меня. Гляжу, возле ее узелка, у ржавого комля березы — конверт серый. Не удержался я, не смог, поднял конверт тот с пожухлой травы. Разглядел на нем штамп полевой почты военного времени; сам конверт истерт до такой степени, что уже и не конверт это вовсе, а два слипшихся, полуистлевших лепестка бумаги, между ними — фотография. Взял грех я на душу — и фотографию посмотрел. На ней совсем юный, конопатый пацаненок-солдатик, стриженный под ежик, стоит прислонившись плечом к березам, как две капли воды похожим на эти, что передо мной, впрочем, как и на тысячи других русских берез. Разобрал я все-таки, постоявши рядом, что шепчет старушка.

— Сыночек, сыночка… — шепелявила она беззубым ртом. — Нашла-таки я твою березку… нашла, родимый. Где могилка твоя, неведомо мне, а березку сыскала все ж, сыска-ала…

Нет, не выдержал я больше и минуты… Положил фотографию поближе к узелку и отошел тихо от берез.

Иду по-над насыпью, а фотография стоит в глазах. Стоит, не пропадает, и солдат тот улыбается мне грустной улыбкой. И вдруг… Я аж остановился — оживать стала фотография перед взором моим. Подмигнул с нее солдат-салажонок.

— Ну, все?.. — спрашивает.

— Готово! — отвечает снимавший его, такой же молодой солдат в новом обмундировании, складывая гармошку потрепанного «Фотокора».

— Бежим!

Они бегут мимо березок и кустов. А вместе с ними бегут, появляясь со всех сторон, другие солдаты. Бегут, застегивая на ходу ремни, натягивая на головы гимнастерки. Они спешат к железнодорожной насыпи, откуда доносится уже призывный сигнал трубы. Взбираются солдаты по откосу, прыгают в вагоны тронувшегося поезда. Вот уже и последние ухватились за поручни покачивающегося вагона. Набирая скорость, уносится вдаль длинный эшелон. Шумит ветер в молодых березах. Березы клонят головы в сторону ушедшего состава, будто тоже рвутся туда, вперед…

Медленно исчезло, растаяло наваждение. Дошел я до станции. А на электричку не спешу. И вторую и третью пропустил. Уж и солнце заходить стало. И тут появилась она, забелела платочком, узелком своим, проходя возле кассы. Поравнялась со мной бабка и бодренько прошмыгнула мимо — к вагону. А перед входом обернулась, обвела глазами платформу, пристанционные деревья за путями, лесок вдалеке и скрылась в тамбуре. Пошел к вагону и я. День угасал.

МАЛЕНЬКИЙ СОЛДАТ

Памяти Василия Шабанова