Разговор с незнакомцем. Почему мы ошибаемся в людях и доверяем лжецам

Осенью 1958 г., через два года после свадьбы, Сильвия Плат и ее муж Тед Хьюз переехали в Бостон. Стихи, которые ее прославят, она напишет только через несколько лет. А пока Плат работает в регистратуре психиатрического отделения Массачусетской больницы. По вечерам посещает писательский семинар при Бостонском университете. Там она и познакомилась с другой молодой поэтессой, Энн Секстон. Секстон была на четыре года старше Плат – эффектная, обаятельная и обворожительно красивая. Позже она получит Пулитцеровскую премию за книгу стихов «Живи или умри», сделавшую ее одним из самых значительных поэтов современной Америки. Плат и Секстон подружились. После занятий они вместе с Джорджем Старбаком, еще одним начинающим поэтом, отправлялись куда-нибудь выпить.

«Мы залезали в мой старенький “форд”, и я гнала во весь опор, отчаянно лавируя, куда-нибудь прямиком в Ritz, – вспоминала Секстон в эссе, написанном после смерти Плат. – Я нахально парковалась под знаком “Только для грузового транспорта” и весело замечала: “Все правильно, мы как раз и собираемся нагрузиться!”»

Секстон и Плат были молоды, сказочно талантливы и одержимы смертью:

«Часто, очень часто мы с Сильвией подробно говорили о наших первых попытках самоубийства, подолгу, в деталях, пускаясь в философские рассуждения и хрустя при этом бесплатными картофельными чипсами. Самоубийство, в конце концов, полная противоположность стихотворению. Мы обе частенько затрагивали эту тему. Мы говорили о смерти с испепеляющей страстью, она притягивала нас обеих, как лампочка – мотыльков».

В семье Секстон были случаи психических расстройств. Сама она страдала от резких перепадов настроения, анорексии, депрессии и алкоголизма. Подруга Сильвии по меньшей мере пять раз пыталась покончить с собой. Она украла из аптечки родителей флакон нембутала – смертельного в больших дозах барбитурата – и носила его в сумочке. Как объясняет Дайан Вуд Миддлбрук, биограф поэтессы, Секстон хотела «иметь возможность покончить с собой в любое время, когда накатит настроение».

После сорока ее жизнь стала тяжелее. Энн стала больше пить. Ее брак развалился. И писать у нее выходило все хуже. 4 октября 1974 г. Секстон позавтракала с одной своей старинной подругой, а потом пообедала с другой – словно бы прощаясь.

Миддлбрук пишет:

«Она сняла с пальцев кольца, бросила их в свою необъятную сумочку, а из гардероба достала старую мамину шубу. Хотя вечер выдался солнечный, было прохладно. Наверное, потертая атласная подкладка быстро согрелась от тепла ее тела: смерть должна напоминать объятие, ты словно бы засыпаешь в обнимку с родным человеком».

Поэтесса выпила водки и лишила себя жизни. Как и ее подруга Сильвия Плат, Энн Секстон навсегда вошла в сонм обреченных гениев. «Никто из тех, кто хорошо знал эту женщину, не удивился ее самоубийству», – отмечает Миддлбрук.

Но я надеюсь, что теперь такое описание гибели Секстон вас не удовлетворит. Если у суицида есть привязка, то трагедия Энн Секстон лишь отчасти объясняется ее характером и недугами. То же самое относится и к Сильвии Плат. Альфред Альварес считал, что напрасно ее так упоенно изображают «поэтом, отдающим себя на заклание во имя искусства» – и он абсолютно прав. Это искажает саму суть ее личности, делая упор на саморазрушении. Теория привязки поможет нам увидеть незнакомца – или в данном случае незнакомку – во всей неоднозначности и сложности.

А сейчас я покажу вам другую составленную Вейсбердом карту, там все еще интереснее. Вот смотрите: это часть Джерси-Сити, прямо напротив Манхэттена, по ту сторону Гудзона.

Темная область в середине, ограниченная Корнелисон-авеню, Гранд-стрит и Фэрмаунт-авеню, – это территория, где обосновалась, причем далеко не вчера, проституция. Несколько лет назад Вейсберд провел эксперимент, в ходе которого эти несколько кварталов патрулировали целых 10 – а это необычайно много – дополнительных констеблей. Не удивительно, что проституция в этом районе сократилась на 2/3.