Разговор с пустотой

– Да как же вы без меня-то будете? Я бы, ребятушки, и бесплатно вам помогала, да мне ж надо подсобить внуку – обучение-то платное. Теперь все так дорого, уму непостижимо!

Эта бытовая неприятность легла на сердце Инги Деринг очередным увесистым камнем. Превратиться в домохозяйку? Научиться варить борщ? Стирать мужу носки? Это теперь ее творческие планы? И ведь даже аплодисменты не прозвучат, если она испечет пироги…

– Я не буду их печь! – Инга задыхалась в маленькой дачной кухне. – Соня, ты можешь представить меня у плиты? Это же абсурд! Неужели он ждет этого от меня?

Кошка наблюдала за ней с диванчика, точно ожидая других слов. Потом теряла интерес, начинала нахально вылизываться, вытягивая то одну длинную лапу, то другую.

– Вот, кто плевать хотел на все наши желания, – бормотала Инга, уставившись на кошку. – Только она сама – и никто более…

Ей хотелось выбежать из дома. Не выйти с мужем под ручку, чтобы неспешно прогуляться среди сосен, а пронестись ветром, сдирая плечи о шершавые стволы, цепляя репей длинной юбкой, насмерть затаптывая муравейники. В ней закипала разрушительная сила, которую необходимо было обратить на что-то живое, чтобы не погибнуть самой. Хоть ветку сломать, хоть оборвать белые перья ромашек! Не ради гаданья, будущее и так ясно до того, что глаза режет…

Но Инга не выпускала себя за порог. В сотый раз подошла к двери, даже переобулась, глянула в зеркало: «На голове не сеновал?» И отступила. Опять показалось: выйти – значит признать свое возвращение к жизни. Обрадовать Михаила, который только этого и ждет, чтобы успокоиться и уже без угрызений совести вернуться к своей работе. И так уже все чаще закрывается в своем дачном кабинете на втором этаже – дверь напротив ее комнаты. Еще лет пять назад Инга сама подарила мужу цифровое пианино и компьютер, которые легче было перевозить с собой на дачу. Правда, здесь стоял старый инструмент, на котором Миша играл еще в детстве, но его давно нужно было ремонтировать, а, значит, везти настройщика из Питера. Инге оказалось легче заказать доставку современного пианино «Yamaha»… Дома Деринг предпочитал работать по старинке, за фортепиано, хотя был и кабинетный рояль – для нее. Инге всегда нравилась эта старомодность мужа, а в последнее время стала раздражать. Как и все в нем…

– Между нами все держалось на музыке. Я лишилась ее, и лишилась всего, – прошептала она, снова снимая летние тапочки, на которые почему-то любила укладываться кошка. Инга льстила себе, что Соне приятно вбирать ее остаточное тепло… Но о чем можно сказать с уверенностью, если имеешь дело с кошкой?

Домашние танкетки на высокой платформе были удобны, но она надевала их только на даче, где позволяла себе слегка расслабиться, как говорится, расстегнуть верхнюю пуговицу – если б была мужчиной. Поднялась к себе, оглядела комнату, из которой медленно уходило утреннее солнце. Хотелось удержать его, еще немного пообманываться его беспричинной радостью, а для этого нужно было всего лишь перейти в комнату мужа или спуститься в кухню, окно которой выходило на другую сторону. Но кухню Инга ненавидела.

Сама не заметила, как снова оказалась у окна. А сосед, будто ждал: в тот же миг резко повернул голову, и ей пришлось укрыться за занавесом, окрашенным золотой пыльцой.

– Что он вечно торчит во дворе?!

Они там что-то сооружали с его странной женой, которая вела себя, как восьмилетняя девочка – то прыгала от радости, то хлопала в ладоши. На это было страшновато смотреть… Но Инга не могла отвести взгляд. Все ненормальное, не из ряда, всегда притягивало ее. Будь Михаил заурядным красавцем, каких в консерватории встречалось немало, и среди преподавателей тоже, скорее всего, Инга оставила бы его первой жене. Но ее зацепила его вызывающая некрасивость, и его талант тогда показался ей столь же уникальным.

А этот, под окном, как раз был красавцем… По крайней мере, с расстояния в тридцать метров. Бывают такие неприятные сюрпризы зрения, которые в дальнейшем заставляют держаться от людей поодаль. Приблизишься – и, казалось бы, чуть-чуть сместятся черты, но их слияние будет уже другим, не столь совершенным. И чудная прелесть утрачена. Так близорукие люди, стесняющиеся очков, впервые вставив контактные линзы, испытывают потрясение и разочарование. Все это время мир, оказывается, был совсем другим…

Инга слегка прищурилась, хотя глаза еще не ослабели, не обманывали. Всмотрелась в того, что так раздражающе радовался жизни, подхватывая смех своей жены, похожей на голубоглазого лемура – такой же изумленный взгляд совершенно круглых глаз. И она также ласково жалась к тому, кто был с ней рядом, в младенческом неведении следуя Библии: прилепись к мужу своему.