Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы

Де Тревиля, конечно, зовут совсем по-другому, но он сильно смахивает на капитана королевских мушкетёров в исполнении Льва Дурова. Ему слегка за пятьдесят, в прошлом французский военный лётчик. Лет пять назад занесла его судьба в Калифорнию и бросила в мясорубку региональной авиакомпании. Мы с ним уже неделю как экипаж. Сработались влёт, в первом же рейсе. Может, особенности национального характера, может, просто человек хороший. Летает капитан с моей сугубо личной точки зрения мастерски (это когда на самолёте), а его знаменитые профильные посадки вообще явление уникальное, за год на линии ничего подобного не видел. К тому же, явно умеет с энтузиазмом махать конечностями, и я мысленно даю себе обещание шкипера без веской причины не обижать.

Шкипер списывает мычащего шоферюгу на руки жизнерадостным полицаям, и мы притихшей колонной в четыре чемодано-человека маршируем в здание порта. Пройдя секьюрити, обнаруживаем «Катастрофу» у стойки нашего рейса на Феникс – любимый I-Pod не пострадал, рюкзачок беспечно брошен на пол, вид испуганный. Де Тревиль, бросив на неё один осторожный взгляд, притормаживает на секунду. «Это будет интересный полет, да?» Делаю умное лицо. «Вот ты и поведёшь, я свою дневную норму везенья уже истратил…» Сказать, что лётчики народ суеверный, значит не сказать ничего. Как-нибудь понаблюдайте за дядьками в лётной форме, заметьте, какой странной у них становится походка, как только появляются трещины в асфальте. Такие большие, а верят во всякую ерунду, правда?

Мой рейс, мой брифинг. Терпеть эту тягомотину не могу, каждый раз одно и то же, но умом понимаю, что надо. Занудным голосом вещаю: «…Стандартный взлёт, закрылки 8, скорости выставлены. Полоса… Какую дадут, ту и возьмём. Обледенения на взлёте не предвидится, но возможно лёгкое обалдение от парфюмерных изысков наших бесподобных стюардесс… Отворот по карте… Высота разгона… Лобовое стекло… загажено…» Это Мемфис, тут на такие мелочи как чистые стекла наземников не разведёшь. Скажите спасибо, что заправили. Открываю на потолке люк аварийного покидания кабины и выливаю бутылку питьевой воды на лобовуху. Размазываю это дело дворниками. Сойдёт. «…В случае серьёзной неисправности до достижения критической скорости V-1 озвучивается команда на аварийное прекращение разбега. Вы, господин капитан, в ужасе проснувшись, переводите двигатели в режим реверса. Мы оба давим со всей дури на тормоза и сочиняем отписки для компании. В случае неисправности после V-1 потеря оборотов и останов двигателя включительно, разбег и взлёт продолжаются по аварийному профилю, а вы, господин капитан, продолжаете отсыпаться. На маршруте грозовые ячейки (а когда их нет?). Брифинг окончен. Вопросы (и свежие газеты) есть»?

Пассажиры занимают места, мы гоняем предстартовые чек-листы и готовимся отчаливать. Всё шло относительно спокойно, пока не заглянула на мостик стюра номер раз: «Там ЧП, с пассажиркой плохо, потеряла сознание на входе». Кэп вызывает спасателей. Я как самый богатый (мой рейс, мой брифинг, моё ЧП, вообще, все моё) иду разбираться. В проходе у двери лежит, сложившись в четвертинку (как вы уже угадали), наша «Катастрофа». Паксы в коллективном порыве своевременно забить багаж в навесные полки (на всех места, естественно, не хватит) толпой бешеных слонов проносятся мимо. Разного рода сумки и промышленного вида контейнеры лупят по ней с хода. Что с людьми сегодня случилось? На рюкзачке отпечаток чьего-то ботинка ненормального размера, на локте синяк и её шнурки опять развязаны. Сердобольная стюардесса попробовала остановить это стадо питекантропов, но куда там… Смели.

Позиционируюсь в двери с угрюмой мордой, но становится ясно, что долго мне не продержаться, уговоры не действуют, биомасса давит. Вдобавок ко всему, начинается гундёж и помаленьку назревает бунт. В таких случаях на кораблях Её Величества стреляли. Для начала в воздух, потом сразу из пушки. Появляется дурацкая идея… строю виноватые глаза и шепчу в первое попавшееся дамское ушко волшебное слово «пожар». Пожар? Какой пожар? А-а-а, пожар… Пожар! Вдали, подтверждая мою фабрикацию, завывает сирена спасательной службы, и леди с джентльменами, впечатав по пути в стену билетного агента, галопируют обратно в терминал. И, что характерно, ни одного предмета «ручной» клади в рукаве не остаётся.