Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы

Девчонка дышит, вроде жива. Вся белая, как бумажный лист, глаза с чайные блюдца. Что такое с вами сегодня стряслось, мэм? Вы прямо магнит для неприятностей. Несёт какую-то ерунду. «Пожалуйста, пожалуйста, только не снимайте меня с рейса, очень и очень надо отсюда улететь. В Фениксе мама ждёт и сильно переживает. Пожалуйста… Мне уже лучше» Пока я перевариваю услышанное, на сцене появляются медики. Отхожу в сторону и стараюсь не мешаться, они работают слаженно и быстро: нашатырь, допрос в полголоса с пристрастием, давление, что-то ещё. Через пять минут готов эпикриз – ребёнку лететь можно, но не рекомендуется. В общем, ваш рейс вам и решать. Перевели стрелки со здоровой головы на дурную. Советуюсь с де Тревилем. Берём. В кризисном случае придётся сесть где-нибудь по дороге, всего и делов. Кэп с сомнением качает головой: «твой рейс, твой выбор, но, угадай с трёх раз, чьи пушистые капитанские яйца из-под земли достанет и пошлёт в подарок федералам наш добрый шеф-пилот? Если что-то выйдет боком…» Понимаю тонкость ситуации, но нет уже сомнений. Берём.

Как серебряную пульку из рогатки, Мемфис выстреливает наш самолётик из своего воздушного пространства. Прошли отметку в десять тысяч, штатно набираем высоту и скорость. Кэп мрачен, хотя все идёт, как по маслу. Даже кондиционеры работают, как положено. Над Эль-Пасо попадаем в облака, немножко колбасит, но мы уворачиваемся и убегаем от погодного фронта в Аризону. Здесь всё наоборот, всегда дефицит облаков и переизбыток яркого солнца, стандартные щитки не помогают. Де Тревиль жертвует газетой с кроссвордом, мы её используем на шторы.

«… Ты про всякие вуду слышал? Был у меня случай, давно, когда я ещё до капитана не дослужился и был простым полковником. Вывозили десантуру на прыжки. Прибегает один супермен из ихней братии, не в себе, и заявляет, что нельзя ему сегодня прыгать, злые колдуны заговор повесили, убьётся нафиг. Посмеялись. Не жми очком, сказали, поставим выпускающим. Успокоился. А у его борта на взлёте останов обоих двигателей и, в общем, треснулись они. Фюзеляж в гармошку. Никто не выжил. Совпадение, конечно, но кому они, эти совпадения, нужны? Видок у того кадра был точь в точь как у нашей красавицы. И на «затмения» он тоже жаловался. Так что, прости за угрюмость, навеяло»… Понятно, какие вопросы? Сядем в Фениксе, сбросим нашу «колданутую» пассажирку, перезагрузимся и уйдём в весёлую Калифорнию. Там будет время поужинать, как нормальные люди, и, может, даже сходить в кино. Все будет хорошо, кэп, вот увидишь.

Феникс открыт на все сто, предлагает три полосы на выбор. Выбираю самую длинную. В жаркие дни, как этот, воздух над городом по-своему коварен: асфальт кварталов и транспортной сетки раскаляется, как сковородка, в результате на малых высотах работают мощные термики.[52] Вертикальный «ветер» заставляет иногда ставить самолёт колом, иначе выдерживать глиссаду невозможно. Выпрыгнув из термика в такой дурацкой позе, аппарат ненавязчиво падает как сорок тонн строительной арматуры, пока в новый поток не воткнётся. Циклический процесс: вой турбин, переходящих с холостых на полные обороты каждые десять секунд, точно синхронизирован с интенсивностью мата в кабине. В принципе ничего страшного, после пары раз начинаешь шестым чувством определять силу и глубину термика и работаешь на упреждение, но и брезговать сотнями метров полосы в плавящемся под солнцем PHX я бы тоже никогда не стал.

Визуальный заход на полосу два-шесть, навигационная точка «Прун», высота три тысячи над уровнем моря, две над землёй, которая здесь больше похожа на Марс. Я только-только успел поймать глиссаду, как компьютер «Арджэйки» дурным голосов заверещал о неисправностях в системе управления, а экран гидросистем высветил отказ силовых элементов спойлеронов на обоих плоскостях. Де Тревиль радостно запрыгал в кресле, насколько позволяли ремни: «а я что говорил, а я ж предупреждал…». Пока кэп злорадствует, я оцениваю наши шансы на более или менее грациозный уход на второй круг, и, самое главное, возможность устранения этого безобразия собственными силами. Перспективы, прямо скажем, не особо радужные, и к тому же, мрачные предсказания де Тревиля заставили задуматься о вероятности новых отказов – «эффект домино» печально знаменит в гражданской авиации.