Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По

Труп, который я увидел, оказался трупом служанки Мэя – Эльзи Болтон.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Даже наяву страшно описать кошмары, снившиеся мне в ту ночь. Не считая мелькания каких-то в высшей степени тревожных происшествий, я оказался в обществе некоего таинственного существа, высокого, худого, облаченного в мертвецкие одежды, которое провело меня по широкому и длинному коридору к массивной двери из полированного черного дерева. Распахнув эти врата, оно ввело меня в похожий на пещеру зал с высоким потолком и белыми, безликими стенами. Единственным источником света служило узкое, продолговатое готическое окно, расположенное на таком расстоянии от дубового пола, что было практически недосягаемо. Слабые отблески красноватого света, проникавшие сквозь узорчатый переплет, озаряли покои зловещим сиянием.

Середину зала занимал огромный вытянутый стол, уставленный серебряными блюдами, на которых были в изобилии разложены странные на вид яства. Дюжина людей, одетых как слуги, стояли вокруг, не сводя немигающих глаз с пиршественно накрытого стола. Сначала я не мог определить, что за кушанья приковывают к себе их внимание. Наконец, выпростав костлявую руку и впившись в меня железной хваткой, мой вожатый подвел меня ближе, пока – к моему неописуемому ужасу – взору моему не предстало чудовищное зрелище.

На блюдах были разложены омерзительные останки безжалостно разделанного на куски женского тела!

Здесь лежала отсеченная по локоть прекрасная рука, заканчивавшаяся маленькой, изящной ладонью, но по алебастру предплечья и белоснежной ладони неким злым проклятьем разлилась гнилостная синева, обратив красоту в мерзость. Там – зловонный торс, обрубленный чуть пониже пупка. Голова тоже была отрублена, и под сочащейся кровью шеей можно было различить две белые округлости – груди той, что когда-то была женщиной.

– Ты когда-нибудь видел столько цветов? – шепнула фигура в саване, стоявшая рядом. – Совсем как радуга.

Несмотря на дурноту, проникшую до самой сути моего существа, я не мог оторваться от омерзительного зрелища. Вглядевшись попристальнее, я понял, что мой спутник прав. Радужные цвета разложения покрывали эту некогда млечно-белую плоть: синий, красный, пурпурный, серый, розовый, оранжевый смешались в единое тошнотворно отталкивающее свечение.

Меня чуть не вывернуло наизнанку.

– Уведи меня отсюда, – взмолился я, обращаясь к стоящему рядом остову.

– Но тебе еще предстоит увидеть piece de resistance14, – ответил он голосом, в котором явно слышались насмешливые нотки. – Гвоздь программы!

Вновь взглянув на стол, я увидел, что теперь он совершенно пуст, не считая большого блюда, покрытого серебряной куполообразной крышкой. По кивку моего спутника один из слуг подошел и медленно приподнял ее.

На блюде, как живая, стояла голова необычайно красивой молодой женщины. Когда в ужасной муке я поглядел на изысканно тонкие, такие знакомые черты, глаза внезапно открылись, две слезы скатились по щекам и губы произнесли мое имя.

Я начал стучать зубами, лихорадочная дрожь, похожая на приступ малярии, сотрясала все тело, я почувствовал, что глаза вот-вот выскочат из орбит, каждый вздох напоминал спазм.

В то же мгновение я вскочил на постели, пот градом стекал по лицу, я задыхался, словно только что пробежав огромную дистанцию. Еще несколько мгновений в мыслях моих царил полнейший сумбур. Медленно, постепенно туман в голове поулегся, и я понял, где я и что со мной.

Я находился в гостевой комнате миссис Рэндалл. Ужасы, свидетелем которых я стал, были всего-навсего кошмаром. Осознание этого принесло острое чувство облегчения, которое, увы! – оказалось очень недолговременным. Поскольку способность ясно мыслить возвращалась ко мне, я вспомнил о своих приключениях этим вечером и мгновенно ощутил глубокое беспокойство. То, что я слышал и видел в школе доктора Мак-Кензи, было почти таким же жутким, как мой сон.

Было уже далеко за полночь, когда я вернулся в дом миссис Рэндалл и рухнул на постель. Судя по яркости солнечного света, льющегося сквозь муслиновые занавеси, утро было уже в разгаре. Чувствуя себя совершенно разбитым, поскольку дремота, хоть и продолжительная, не принесла никакого отдохновения, я с трудом выбрался из постели, умылся, накинул одежду и вышел из комнаты.

Когда я шел к лестнице, мне показалось, что я слышу скорбные стенания, доносившиеся из комнаты, которая (насколько я знал еще по первому визиту) принадлежала отныне бывшей служанке миссис Рэндалл – Салли. Остановившись возле закрытой двери, я внимательно прислушался. Теперь я достаточно отчетливо различил приглушенные всхлипывания, перемежаемые горестными восклицаниями «Как она могла?» и «Что теперь со мной будет?». Хотя уволили ее явно по заслугам, невозможно было не пожалеть бедное создание. Однако, поскольку я ничем не мог ее утешить, я просто повернулся и поспешно спустился вниз.5