Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По

Прошло уже много времени с тех пор, как я в последний раз ел. Невероятный голод в немалой степени способствовал слабости, которую я испытал при пробуждении. Проследовав в столовую, я увидел, что стол накрыт, но на одного. Миссис Рэндалл нигде не было видно. Приблизившись к столу, я заметил сложенный листок бумаги, прислоненный к цветочной вазе, стоявшей посередине. Это была записка от моей хозяйки, в которой сообщалось, что ее вызвали по делу. Вернуться она обещала через несколько часов. Между тем она приглашала меня позавтракать; к моему глубокому удовлетворению, я увидел, что оставленная для меня трапеза состоит из толстых ломтей ветчины, нескольких сортов сыра, крутых яиц, ржаного хлеба и клубничного джема.

Сразу же сев за стол, я заправил салфетку за воротник, целиком и полностью сосредоточившись на еде. Спустя немалое время, значительно подкрепившись, я откинулся на стуле, размышляя о событиях прошлого вечера.

Несмотря на то что я не справился с первостепенной задачей (а именно, найти украденную шкатулку доктора Фаррагута), поиски мои оказались не совсем тщетны. Теперь я знал – и это самое главное, – что доктор Мак-Кензи пребывает в ожидании какой-то очень дорогой для него вещи, которую вор еще не успел ему передать. Однако, поскольку личность вора осталась неустановленной, теперь мне предстояло ее установить.

Что я о нем знал? Исходя из замечаний, которые мне удалось подслушать, явствовало, что помимо прочих услуг, которые он оказывал Мак-Кензи, ему каким-то образом удавалось сообщать анатому о лучших трупах, которые затем, под покровом ночи, можно было эксгумировать в целях вскрытия. Эту способность студент по имени Джек обозначил как «работа у него такая». Таким образом, можно было сделать логичный вывод, что человек, которого я ищу, по роду занятий каким-то образом связан с похоронами – скажем, владелец похоронного бюро или гробовщик.

Едва придя к подобному выводу, я подумал об эксцентричном соседе Элкоттов, Питере Ватти – изобретателе гроба-ледника, который он демонстрировал мне с такой гордостью. То, что Ватти мог быть замешан в какие-то противозаконные действия, казалось более чем вероятным. И, уж конечно, он не был человеком, внушавшим уверенность в честности. Как, может быть, помнит читатель, после нашей встречи у меня осталось вполне определенное чувство, что меня обвели вокруг пальца. Более того, смерть не просто интересовала Ватти, но превратилась для него в навязчивую идею.

С другой стороны, существовали веские причины сомневаться, что он и есть таинственный соучастник Мак-Кензи. Главная заключалась в его исключительной склонности к отшельничеству. Совершенно очевидно, что человек, связанный с анатомом, должен близко знать всех недавно скончавшихся бостонцев, включая несчастную Эльзи Болтон, чье оскверненное тело я с таким ужасом обнаружил на столе для вскрытия. Было очень и очень не похоже, что таким человеком мог оказаться Питер Ватти – настоящий анахорет, так или иначе осмеливавшийся покинуть свою ферму лишь пару раз в году.

Однако по своему опыту сыщика я знал, что преступником часто оказывается наименее подозреваемый человек. Поэтому я не мог с абсолютной уверенностью исключить Ватти из списка подозреваемых лиц. Впрочем, в данный момент я решил сосредоточить внимание на других версиях.

Я был крайне раздосадован, что из-за меня скелет затрещал костями в самый неподходящий момент, так как было ясно, что я вмешался в беседу, когда молодой человек по имени Джек вот-вот мог назвать имя сообщника Мак-Кензи. Тем не менее я узнал и кое-что важное, а именно, что человек, которого я ищу, явно знал или даже был близким другом Горация Раиса – извращенца-медика, который зарезал и искромсал свою подругу, продавщицу Лидию Бикфорд. Теперь этот факт являлся самой многообещающей ниточкой. Конечно, я не мог допросить Раиса непосредственно, так как он повесился в тюремной камере в ожидании казни. И все же существовал еще один потенциальный источник сведений о жизни Горация Раиса.

Посмотрев на часы, я увидел, что уже почти половина двенадцатого. Вытащив салфетку, я встал из-за стола и прошел в переднюю, где надел плащ, шляпу, и поспешно вышел на улицу.

Затем быстрыми шагами направился к Бостонскому музею.

Войдя в музей, я прямиком прошел к кабинету его владельца, Моисея Кимболла, и постучался. Никто не откликнулся.

Вспомнив прежний визит, когда нам с Сестричкой пришлось помаяться, прежде чем нас допустили внутрь, я постучал снова, но столь же безрезультатно. Кимболла явно не было на месте.