Разговоры о тенях

тишины…. Чушь собачья, будто зародыш или покойник могут что-то слышать?

Очень важно, что ни покойник, ни зародыш не создают художественного

произведения собственного «я». За них создают: он не слышит; он уже всё

слышит; он был милым человеком (судя по нетронутой печени); он уже перед

1Кафка, «Письма к Милене».

56

апостолом, и райские птицы… – говорил патологоанатом прилежным студентам.

«…я сама заметила в нем некоторое постоянное беспокойство и стремление к

особенным наклонностям.»1

«Особые наклонности» никогда не будут разъяснены. Эти наклонности ведомы

нам, но ни вслух, ни в уме не формулируются. Достаточно того, что человек

обладает этими особенными наклонностями, правильнее, что нам указали на эти

наклонности, и у каждого появляется особенный взгляд на человека с особенными

наклонностями. И особенности этого взгляда тоже не формулируемы, но

принадлежат какому-то архаико-физиологическому способу составления мнения

и впечатления о человеке. Ещё, когда Вам говорят о человеке с «особенными

наклонностями» вы не смеете возразить и спросить какие же это наклонности,

потому что обязательно нарвётесь на вопрос: «Вы что, не видите?» И вопрос

будет подразумевать, что Вы не видите таких всеми видимых вещей, что с Вами,

тогда, и говорить не о чём. Не каждый решится!

Я замер всем моим ещё и не очень-то телом, всеми моими, ещё и не очень-то

членами, я не хотел из тишины.

Куда там! – нажали, поднатужилась мама, и выпихнули, и я, как говорят,

проглотивший язык от такого: – Ах! – не мог произнести ни звука, пока меня не

отшлёпали по попке.

Вау-вау! А-а-а! – закричал я и обиделся (интересно, всё же: сначала закричал,

потом обиделся или сначала обиделся, а потом закричал?) – это у нас

«биомеханика».

Всем хотелось, чтоб тишина перестала, и началась новая жизнь, и они

шлёпнули меня, а я обиделся, вырвался и понёсся, перемежая «биомеханику» со

«школой переживания», со «школой представления», и понёсся:

– Беленький, говоришь, Санчо? Погоняй, Санчо!.. Panza…

Держи его! Лови его! – недосмотрели, как сказано, нимфы: унёсся Пегас.

«…из крови её взвился Пегас! »2

– Погоняй, Panza! Какой там Пегас? Погоняй, чтоб защищать униженных и

оскорблённых, чтоб «…искоренять всякого рода неправду, чтоб устранять

беззакония и выпрямлять кривду, чтоб заглаживать несправедливости, а

злоупотребления искоренять и обездоленных удовлетворять и, в борении со

всевозможными случайностями и опасностями, стяжать себе бессмертное имя и

почёт».

– И ещё там было написано «помогать вдовам и оказывать покровительство

девицам», Ваша милость, сеньор кавальеро, важный господин, сеньор

странствующий рыцарь, государь мой.

И так всегда, когда мне надо быстрее, он погоняет медленнее. –

Поехали!

1 «Бесы».

2Голосовкер.

57

– Поехали!

И поехали (на музыку Никиты Богословского, великого, кто не знает, русского

композитора-песенника и на стихи поэта Я. Родионова):

Только глянет над Москвою утро вешнее…

Да-а-а!

Ну, поехали уже!

Поехали:

Только глянет над страною утро вешнее,

Золотятся помаленьку облака…

И утро глянуло, и вешнее. Весна значит. Нераспустившимся таким,

проклюнувшимся только, вешним листочком, сбежавшим от неразумных нимф,

почувствовал я эту зелень жизни…

Выезжаем мы с тобою, друг, по-прежнему,

И как прежде поджидаем седока.

– Он, видите ли, вечен – этот самозванец, а ты – седок (пассажир, хотел сказать

поэт, но нужна была рифма к «облака»), временный… – Кто это сказал?

Были уже все эти экзерсисы, были: я пассажир, пассажир в поезде жизни;

пассажир в вечно спускающемся или, как кому больше нравится, поднимающемся

лифте.

– Нет, Толстое Брюхо! Ты двойник, чёрт бы тебя побрал! Ты для того, чтоб

ставить тебя перед собой и по щекам, по щекам; а ты должен подставлять то

правую, то левую щеку, как уже было сказано, а я по щекам, по щекам, пока кровь

не брызнет и не загасит все видения, воображения и иллюзии…

– …по щекам, будто ты пророк и всё наперёд знаешь? Будто можешь

напророчить, напророчить через десять тыщ лет умственное затмение.

– Смешно то, Санчо, что больше ценятся пророки напророчившие умственное

затмение, а меньше те, которые обещали умственное просветление.

Если к тем, кто мыслит здра-,

Адресуешься ты, кни-,

Не грозят тебе упре-

В том, что чепуху ты ме-;

Если же неосторож-

Дашься в руки дурале-,

То от них немало вздо-

О самой себе услы-,

58

Хоть они из кожи ле-,

Чтоб учеными казать-,1

Это Санчо… репует…

Человек не может стать на путь познания по трём причинам2:

Первая, это когда он родился уродом.

Вторая, когда человек рано завёл семью и должен теперь простым трудом

зарабатывать на прокормление.

Третья – это когда человек живёт вдали от настоящих произведений искусства,

от произведений высокого человеческого разума.