Разъяренный

Я молчу, чувствуя внутри странную боль. Очень хочется бездумно обвинить Маккенну в том, что он бросил меня, но у него была мечта, к которой он стремился, и я не могла ожидать, что стану для него всем. Хочу ненавидеть его, потому что он причинил мне боль, но прямо сейчас он кажется таким человечным, что ничего не могу с собой поделать, просто молчу и впитываю те чувства, которые он вызывает.

Его холодные всегда серебристые глаза выглядят тёплыми, хотя это невозможно из-за их оттенка, но это так. Тёплые, нежные, цвета расплавленного серебра глаза смотрят на меня так, словно он хочет, чтобы я его поняла.

— Считается, что всё дело в сексе и выпивке. Это не так, — продолжает он, проводя рукой по макушке. — Речь идёт об одиночестве в дороге. Девушки, секс. Когда ты поёшь о том, что чувствуешь, но некому заполнить пустоту и унять боль от желания хоть что-то почувствовать, это полная задница.

Его слова лишают меня дара речи.

Я прижимаю руки к себе, чтобы не протянуть их, пока он ждёт ответа. Видимо, он ждёт от меня хоть какого-то понимания, поэтому улыбается и, смеясь, говорит:

— Ладно. Было приятно с тобой поболтать.

Мне так сильно хочется обнять его. Если бы он был немного пониже, я так бы и сделала. И если бы он казался немного более мягким, клянусь, я бы так и сделала.

Но он не маленький и не ручной.

Энергия вокруг нас потрескивает, как провод под напряжением, он продолжает ждать, что я что-нибудь сделаю или скажу. Что-нибудь. Мне хочется быть его другом, иметь такие отношения, в которых я могла бы дать пять своему бывшему парню. И велика вероятность, что это произойдёт. Как будто между нами Берлинская стена, но даже если он захочет впустить меня в свои собственные стены, я никогда больше не опущу свои. Поэтому ничего не говорю и, криво усмехнувшись, просто киваю:

— Мне тоже было с тобой приятно поболтать.

Раздаётся смешок, смешок, в котором на самом деле не хватает счастья, и он шепчет:

— Ты офигенная.

Маккенна уходит, оставляя меня с неприятным ощущением в животе. Я одинока, но, возможно, именно этого мне и хотелось. Меня окружали люди, но я никого не впускала в душу, и, несмотря на его славу, возможно, он тоже одинок. Я осуждаю его, потому что ненавижу, но что я знаю о том, через что он прошёл?

Через что прошёл Маккенна за последние шесть лет, чего я не знаю?

Что бы это ни было, это совсем не то, через что прошла ты, когда он тебя бросил...

Снова разозлившись, встаю и пытаюсь подавить это чувство.

Маккенна поднимает руку в жесте V и кричит Лайонелу:

— Вернусь в отель позже.

Лайонел кивает и поворачивается к ближайшей камере, чтобы дать объяснение.

— Собирается повидаться со своим отцом.

— Его отец в тюрьме, — не подумав, выпаливаю я.

— Уже нет. Он вышел и живёт неподалёку.

На мой непонимающий взгляд — я-то думала, он получил почти двадцать лет?! — Лайонел подходит ко мне.

— Неважно выглядишь.

— Я приняла лекарства, чтобы спокойно лететь.

— Ох. Ну что ж, тогда можешь поехать со мной в отель.

— Класс, спасибо за передышку.

— Мисс Стоун, — говорит он. — Мы с режиссёром договорились на завтра о встрече с хореографом. Нужно разучить один из танцев — тот, где он поёт вашу песню. У нас есть план на концерт в «Мэдисон-сквер-гарден»: ты надеваешь маску и танцуешь с Оливией, затем в конце танца снимаешь её, он понимает, что это ты, и тогда ты его целуешь.

— Ты шутишь, — кидаю на него недоумённый взгляд. — Я не танцую!

— С завтрашнего дня — танцуешь. Ты подписала контракт.

— Там не говорилось, что я должна...

— В нём говорилось, что ты должна следовать нашим указаниям и соглашаться на любые съёмки, которые мы сочтём нужными. Мы с Трентоном считаем нужным, чтобы ты танцевала с Оливией рядом с Джонсом. Будь готова к утру.

8

ПРОШЛОЕ НЕ ВСЕГДА ОСТАЕТСЯ В ПРОШЛОМ

Маккенна 

При свете дня отец выглядит столетним стариком. Он только что покинул супермаркет и теперь решительно шагает туда, где, засунув руки в карманы джинсов, стою я.

— Привет, пап. Ты выглядишь уставшим.

Отец бормочет что-то себе под нос.

— Весь день упаковываю овощи. Это губит мою душу, — жалуется он, пока мы идём в кафе на углу.

— Эй, это честная работа. Честная, — подчёркиваю я.

Он раньше обеспечивал мне хорошую жизнь. Давал всё, что я захочу. Теперь я могу подарить такую жизнь и себе, и ему. Любой достойный парень должен заботиться о своих предках.

— Смотри, папа. Вот хороший вид. Можем поесть здесь, и даже пальцем не придётся пошевелить, чтобы оплатить счёт.

Он смотрит, как я достаю что-то из кармана.

— Кстати о чеках, — протягиваю ему чек на сто тысяч. — Не уверен, что смогу вернуться навестить тебя, пока не закончим с фильмом. Но я попытаюсь. Попытаюсь выкроить время, чтобы провести его с тобой.

— Какого хрена тебе это надо?

Люди вокруг, как по команде, начинают перешёптываться и показывать на меня пальцами, и следующие полчаса я раздаю автографы. К тому времени, как всё заканчивается, моя еда уже остывает. Отодвигаю тарелку и говорю отцу:

— Давай уберёмся отсюда.