Разъяренный

Его руки на бёдрах сжаты в кулаки, и я знаю, что он хочет остановить машину и вышвырнуть отсюда Ноя и его камеру. Он зол, потому что его подставили, и я почему-то думаю, что он зол, потому что они использовали меня, чтобы добраться до него. Он злится, потому что его могут достать, используя меня.

— Ты сильный и опасный образец мужчины со склонностью к неприятностям, — говорю я.

Маккенна не успокоился. Он наклоняется, хватает меня за лицо и затем шепчет:

— Скажи мне что-нибудь, что тебе хочется, Пинк. Скажи это. Не что-нибудь глупое или злое — что-то настоящее. Ты можешь это сделать? Или ты только и можешь, что одеваться в чёрное, чтобы скрыть нежность внутри?

Странно, но у меня от его слов пересыхает в горле.

Кенна хочет раскрыть мои чувства? Чтобы открыть ящик внутри меня и выпустить всё плохое наружу?

Он протягивает руку и заключает моё лицо в ладони. Я изо всех сил пытаюсь унять дрожь, зарождающуюся в основании позвоночника.

— Нежность? Да? Пффф!

— Ну же, — давит он, наклоняясь вперёд и упираясь локтями в колени, его лицо так же убедительно, как и его музыка.

Я не могу ответить. Даже рот не могу открыть, обдумывая ответ, поэтому перехожу к первой теме, которая приходит мне на ум.

— Я злюсь, что ты оттащил того парня, когда я была готова дать ему коленом между ног.

— Серьёзно? Ты бы пнула его по яйцам? — спрашивает он с явным удовольствием.

— Думаешь, что я не смогла бы врезать ему по яйцам? Что я могу приложиться только к твоим?

— Ты не только прикладываешься к моим... ты ещё их и лижешь.

— Я… нет! О боже, Ной, сотри это!

Ной ухмыляется за камерой и качает головой.

Теперь смеёмся и мы.

— Маккенна!

— Видишь, Ной, как она произносит моё имя? У неё виноватый голос, не так ли?

— Маккенна, заткнись к чёртовой матери! — Я протягиваю руку, чтобы закрыть ему рот, но он лижет ладонь и нежно и игриво прикусывает мой палец. Затем тянется ко мне и крепко целует. Со стоном позволяю себе этот поцелуй. Одна секунда... две... три... затем выгибаюсь и отталкиваю его. — Маккенна!

— Что, Пандора?

Мы смеёмся, и даже Ной пытается подавить свой собственный смех.

— Я не хочу тебя целовать. Здесь.

— Не волнуйся, я знаю, где, — игриво говорит он.

Широко распахиваю глаза, когда понимаю, что он намекает на то, что я хочу поцеловать его член, а не рот.

— МАККЕННА! — кричу я, истерически смеясь.

Ной так и следует за нами, а Кенна продолжает меня обнимать, пока мы не добираемся до номеров. Когда я открываю дверь в свой номер, Кенна говорит оператору:

— Спокойной ночи, чувак. Держу пари, на самом деле ты хочешь сейчас оказаться прямо там на моём месте, я прав? — и закрывает дверь перед камерой Ноя. Затем кружит меня посреди комнаты, говоря: — Иди сюда сейчас же. — И я улыбаюсь, потому что его глаза тоже улыбаются мне. Но внезапно его губы уже не улыбаются.

Атмосфера сгущается, воздух начинает потрескивать от напряжения, которое всегда — всегда — возникает между нами.

Мне нравится, что Кенна знает, как мне трудно просить о том, что мне нужно. Иногда даже я не понимаю, почему это так трудно, но он понимает. Я вдруг задумываюсь, может, много лет назад он ушёл, потому что я так и не смогла сказать, что люблю его.

Что, если я до сих пор его люблю?

Он делает вдох и протягивает руку, чтобы погладить моё лицо от виска к подбородку.

— С тобой всё в порядке? — серьёзно спрашивает он.

Я киваю.

— Сейчас да. — Его глаза следят за мной, пока пальцы скользят по моей коже. Тело начинает вибрировать. В это мгновенье прошлого не существует. Есть только «сейчас». Я хочу оказаться на нём или, чтобы он оказался во мне.

Кенна без предупреждения накрывает своим ртом мой, пожирая мягкость моих губ. Его поцелуй вызывает новые волны разгорающегося внутри желания. Когда мы обнимаемся и я издаю тихий стон, он отрывается от меня, делает один прерывистый вдох и смотрит своими мерцающими волчьими глазами на мои влажные губы, которые горят от его поцелуя. Он тут же снова завладевает моим ртом, на этот раз более требовательно.

— Да, — хрипло выдыхает Маккенна. Он приживает меня к своему телу, его объятия одновременно крепкие и настойчивые, и по мере того, как его рот становится более властным, мой пылкий отклик заставляет его застонать.

— Останься на ночь, — шепчу я, хватаясь за плечи Маккенны и впиваясь зубами в его нижнюю губу, губу, которую я рассматривала всю ночь. Прежде чем он успевает ответить, я добавляю: — Проведи со мной ночь, ты не пожалеешь об этом.

— Наконец-то леди видит преимущества того, что рядом с ней сильный, способный на многое мужчина, — его голос полон абсолютным довольством и дразнящей хрипотцой. Кенна поднимает меня на руки и несёт к кровати и понятия не имеет, что на самом деле я напугана, одинока, уязвима и полна сожалений.

Клянусь, он ведёт себя так, словно я — главный приз...

Часть меня хочет сказать ему, что я приз-пустышка, внутри которого ничего нет.

Но другая часть только и жаждет, чтобы он заполнил его и помог мне, наконец, исцелиться.