Разъяренный

Скажет то, что я годами умирал от желания услышать.

Я буду смотреть, как губы формируют слова.

Три. Всего три слова.

Но я всё равно буду хотеть их услышать.

Её прекрасное лицо, совершенно белое в темноте. Округлые плечи, пухлые груди, идеальная попка и горячие, влажные, восхитительные половые губки. Всё это будет принадлежать мне, когда она скажет: «Я тебя люблю...»

И когда это произойдёт, я прижму её так, чтобы она не смогла пошевелиться. Она вскинет голову, пока я буду её удерживать, и ни за что не узнает, кто на самом деле овладел ею. Её ногти вопьются мне в спину, когда я буду погружаться в её тепло, снова и снова говоря ей, что чувствую то же самое. Что она для меня единственная. Покажу ей своими руками, своими губами, своим телом, что она единственная для меня.

— Что ты будешь делать, пока она не пришла? — допытывается Лекс, возвращая меня обратно в гримёрку. Я отбрасываю зажигалку в сторону, поднимаюсь на ноги, засунув обнажённые руки в карманы кожаной куртки.

— Буду ждать.

— А если она не придёт?

— Тогда я сам её найду.

22

МОЯ ПОДРУГА МЕЛАНИ ГОВОРИТ, ЧТОБЫ Я НЕ ЖДАЛА ПРЕКРАСНОГО ПРИНЦА — ОН МОЖЕТ ЗАСТРЯТЬ НА КОНЦЕРТЕ

Пандора

Поэтому я прислушиваюсь к её совету.

Перелёт утраивает моё беспокойство, но я уже начинаю становиться профессионалом в этом деле. Оказавшись на борту, принимаю клоназепам и извиняюсь перед парнем на соседнем кресле, предупреждая:

— Если тебе нужно будет в туалет, просто иди, потому что я сплю как убитая.

— Нет нужды, — говорит, засмеявшись.

Следующее, что я помню, это то, что стюардесса трясёт меня — довольно сильно — сообщая, что мы прибыли в Нью-Йорк.

Нью-Йорк.

«Мэдисон-сквер-гарден».

И Маккенна Чёртов я-люблю-тебя-ты-восхитительный-ублюдок Джонс.

Выхожу из здания аэропорта и, волоча за собой чемодан на колёсиках, ловлю такси. Вещей, что я с собой взяла, хватит на неделю, но я не знаю, что будет дальше. На самом деле я ничего не знаю, кроме того, что он не ушёл. Что он вернулся за мной.

Минуты, пока мы направляемся на концерт, тянутся мучительно долго. Я барабаню пальцами по бёдрам, ерошу волосы, беспокойно выглядываю в окно. За последние полчаса мы едва продвинулись на метр.

— О боже, такие пробки, — жалуюсь таксисту, ноги ноют от какого-то неудержимого порыва бежать. Просто беги к нему, верни его, поговори с ним. Признайся, наконец...

— Там проходит концерт... Трудно подъехать близко.

— Дальше я пойду пешком, — говорю я водителю, сунув ему пару купюр, а затем с сожалением вытаскиваю свой багаж и устремляюсь ко входу в «Мэдисон-сквер-гарден».

Сцена подготовлена и освещена тёплым светом. Замечаю одного из помощников и бросаюсь к нему.

— Мне нужно войти, — прошу его, задыхаясь. Он мгновенно меня узнаёт, — я вижу это по блеску в его глазах — отодвигает заградительную ленту и впускает меня внутрь.

— Пройди за сцену. Об этом я позабочусь, — говорит он, указывая на мой чемодан.

— Спасибо.

— Группа на «разогреве» скоро закончит, — сообщает он.

В этот самый момент дикая музыка, играющая на заднем плане, смолкает, свет гаснет, и когда я, пробираясь наощупь, обхожу сцену и слышу, как в темноте начинает играть скрипка, то останавливаюсь, затаив дыхание. Звучит мягкая, берущая за душу мелодия, заставляющая плоть трепетать. Включается свет, мои глаза фиксируются именно на той фигуре, которую они освещают.

Боже, я люблю его так сильно, что щемит в груди.

Он опустился на одно колено, наушники с микрофоном обхватывают подбородок, голова опущена, и когда остальные инструменты подхватывают медленную легко запоминающуюся мелодию скрипки, Маккенна начинает петь.

Как лунатик, делаю шаг к сцене, но я всё ещё недостаточно близко, чтобы быть замеченной, потому что он в противоположном углу, затерянный в своём собственном мире начинает петь медленные и скорбные строки.

Ты смахиваешь розовую прядь цвета сахарной ваты в своих волосах,

И я молю богов, чтобы ты была там всегда:

В ночных кошмарах, в моих фантазиях и снах.

Я так боюсь, что больше не увижу тебя никогда.

Слова и музыка теперь начинают звучать обнадеживающе.

Ты можешь прятаться за своим гневом,

И я могу пытаться убежать.

Но ночью, когда я сплю, ты врываешься ко мне,

И мне страшно, потому что для меня ты единственная.

Мелодия достигает своей кульминации и голос Маккенны звучит во всю мощь.

Ты моя девушка!

Ты моя девушка!

Пандора, ты моя девушка.

Я не могу выкинуть тебя из головы,

Я всегда тебя обожал.

Пандора,

Умоляю тебя,

Ты для меня единственная.