Разъяренный (ЛП)

Обмениваясь взглядами «какого хрена», Мелани и я остаёмся в комнате, как мне кажется, целую вечность.

Двое охранников в комнате стерегут нас — особенно меня, — с усмешками наблюдая, как маленькие кусочки помидора скатываются по моему лицу.

Я хочу ударить по чему-нибудь кулаком.

По чему-нибудь с серыми глазами и короткой стрижкой.

Маккенна возвращается и снова хватает полотенце, остальные парни, шаркая ногами, идут за ним.

— Пусть она извинится перед нами и приберёт за собой бардак, что она устроила, и тогда может идти.

Он задирает руку с полотенцем вверх и манит указательным пальцем, насмешливо подавая знак подойти.

— Пошёл. На хрен, — выдыхаю я, внезапно закипая.

— Маккенна, — со смешком стонет один из парней, как бы говоря: «Ты что, блядь, издеваешься надо мной? Она тебя так завела?».

— Вы обе кажетесь такими милыми девушками. Ну, по крайней мере, одна из вас, — Лайонел благосклонно улыбается Мелани, затем, нахмурившись, окидывает взглядом мой наряд а-ля Анджелина Джоли, и добавляет: — Послушайте, мы можем посадить вас обеих в тюрьму. Даже один день пребывания там исковеркает вам жизнь. Вы этого хотите?

— Пан, не слушай его. Грей позаботится о том, чтобы…

— Нет, Мелани, это моя проблема, — упрямо качаю я головой. Всё равно мы с её парнем не так уж хорошо ладим. Чёрт, у меня ни с одним мужчиной нет хороших отношений, так что ну его на хрен. Я не нуждаюсь в спасении. Я бы предпочла пару ночей потомиться в тюрьме. По крайней мере, до того момента, как моя мать официально меня не убьёт.

— Давайте перейдём к делу, — говорит близнец с татуировкой — Джакс, я так думаю. — Просто расскажи ей все подробности, Лео.

— Нет, спасибо, — перебиваю я прежде, чем они успевают сказать, чего хотят. — Я бы предпочла отсидеть в тюрьме, чем иметь дело с ним.

Желваки на челюсти Маккенны сердито дёргаются, и он медленно скрещивает руки на груди.

— Это при условии, что ты сможешь меня заинтересовать.

— Кенна, заткнись, — рычит Лайонел, затем снова поворачивается ко мне. — Сейчас мы снимаемся в фильме о Crack Bikini. Ты знала об этом?

— Весь мир знает. Очень рада, что сегодня не снимали.

— Рано радуешься. Как раз вашу выходку и сняли, — он указывает на накачанную грудь Маккенны. — Финальные съёмки должны пройти в «Мэдисон-сквер-гарден», и теперь, когда стало известно о твоём существовании… — он обвиняюще смотрит на Маккенну, затем на меня. — Теперь, когда мы знаем, что Пандора на самом деле существует, и вполне возможно, что лидер группы написал свои тексты о ней, мы хотим, чтобы ты снялась в фильме.

— Она и близко не подойдёт к камерам, — выдавливает Маккенна, направляясь к двери.

— Джонс, послушай меня. Это блестящая идея. Люди с радостью это проглотят и потребуют грёбаной добавки!

Маккенна сердито распахивает дверь.

— Мне это неинтересно, так что ты тоже можешь от неё отстать.

— Типа вычеркнул меня из своей дурацкой песни, да, мудак? — внезапно взрываюсь я. — Ну так и мне это тоже неинтересно!

— Чтобы тебе стало интересно, я заплачу сколько нужно, — спокойно говорит мне Лайонел.

Маккенна останавливается на пороге, и сверкающий взгляд серийного убийцы в его глазах вызывает у меня желание согласиться просто ему назло. Боже, как я его ненавижу. Ненавижу настолько сильно, что от своей ярости чувствую спазмы в животе. Но не похоже, что его сердитый взгляд направлен на меня. Такое ощущение, что он предназначен его менеджеру.

Который продолжает отстаивать свою точку зрения.

— Послушайте, вы двое можете даже подраться, мне плевать. Всё, что меня волнует, это то, что на заключительном концерте Crack Bikini, вы будете там вдвоём и поцелуетесь для поддержки нашего хита номер один — «Поцелуя Пандоры».

Маккенна смеётся, и от этого звука у меня возникает такое чувство, будто кто-то только что прополз по моей грёбаной могиле. Все волоски на руках встают дыбом.

— Лайонел, мы сами справимся. Она нам не нужна. Фанатам нужны мы, а не она, — он указывает на меня и в явном расстройстве проводит рукой по голове ото лба до затылка. Затем вылетает за дверь, выкрикивая с убийственной властностью: — Оставь её в покое, или я обещаю, что кое-кому придётся чертовски дорого заплатить, Лео!

Не знаю почему, но мне не нравится, что последнее слово остаётся за ним.

Мне не нравится чувство, будто он хочет защитить меня от камер.

Мне всё это не нравится, и, прежде чем я успеваю опомниться, мой голос останавливает его:

— Ха! Как будто твои обещания когда-либо что-либо значили, придурок! — говоря это, я срываю висящее на цепочке кольцо и швыряю его в открытую дверь.

Время замирает в мучительном ожидании.

Смертельно медленно Маккенна возвращается в комнату, туда, где на полу лежит кольцо.