Разящий клинок

Филиппа посмотрела на свои ноги, к слову, довольно красивые. На шнурках ее обуви висели бронзовые наконечники, блестевшие при ходьбе. Девушка улыбнулась собственным мыслям.

– Полагаю, мне бы это не слишком понравилось, – сказала она, подумав кое о ком из парней в Лорике. – К тому же мы все равно уже здесь. Так что давай работать.

Следующие несколько часов оказались почти такими же скверными, как те, когда они спасались бегством, а старый сэр Хьюберт собирал мужчин поместья сражаться с ордой боглинов. Филиппе он запомнился угрюмым пожилым человеком, не умевшим ухаживать за женщинами. Тем не менее именно он обрушился на чудовищ со своим боевым топором и удержал дорогу. Она помнила, как обернулась и увидела, как взлетает и падает его орудие.

В тот день ее взгляды на то, что может быть полезным в мужчинах, подверглись, как сказала бы мать, «основательным переменам».

Дженни Роуз, еще одна девушка ее возраста, наткнулась на первые останки тел и не закричала. Этим женщинам уже не хватало сил на крики, зато остальные собрались вокруг нее и погладили по рукам, а старуха Гвин протянула ей кружку бузинного вина. Затем они все принялись разбирать груду костей и хрящей. Кости боглинов в одну кучу для сжигания, другие…

Все, что осталось от их мужей, братьев и сыновей. И даже от дочерей. Их плоть обглодали начисто. В каком-то смысле это немало облегчало задачу. Филиппа ненавидела очищать ловушки от мышиных трупов – таких мягких и все еще теплых. Сейчас все казалось не настолько ужасным, хотя это были кости знакомых ей людей. По меньшей мере одни останки принадлежали парню, с которым она целовалась и не только.

Лишенные плоти, все они выглядели одинаково.

Позже этим же днем в яблоневом саду женщины обнаружили вторую груду костей. К тому времени Филиппа уже настолько к ним привыкла, что оставалась хладнокровной. Или так она полагала, пока Мэри Роуз, сплюнув, не посетовала:

– Опять эти навозные кучи.

Она снова сплюнула, но не в знак презрения, а пытаясь сдержать рвоту.

Филиппа, Мэри и Дженни были самыми молодыми, поэтому на них постоянно взваливали наиболее тяжелую работу. Все они вдоволь намахались лопатами, а Филиппа еще и училась обращаться с топором, хотя от этого на ее руках оставались мозоли, которые вряд ли понравятся парням из Лорики. Если она вообще когда-либо туда вернется.

Когда солнце перевалило далеко за полдень, ее мать позвонила в колокол – чудовища не тронули действительно ценные вещи, как поступили бы воры и мародеры. Филиппа спустилась с холма, на котором раскинулся яблоневый сад. Под водосточным желобом главного дома стояла целая бочка с дождевой водой, и девушка вымыла в ней руки.

На губах Дженни Роуз заиграла улыбка.

– У тебя красивые руки.

Филиппа улыбнулась в ответ.

– Спасибо, Джен. Хотя боюсь, скоро это изменится, и наверняка в худшую сторону, а не в лучшую.

Мэри Роуз тоже остановилась у бочки и погрузила руки в воду.

– Расскажи, какие были парни в Лорике? – без тени стыда спросила она.

– Мэри Роуз! – воскликнула ее сестра.

– Полагаю, такие же, как и везде, – произнес новый голос.

Возле угла дома стояла высокая стройная женщина, одетая в черный монашеский хабит с крестом ордена Святого Фомы поверх него. Она улыбнулась девушкам.

– Симпатичные, забавные, злые, гордые собой, глупые, хвастливые и замечательные, – продолжила монахиня. – Ты Филиппа? Твоя мать волнуется.

Все три девушки одновременно присели в реверансе. У Дженни и Мэри он вышел крайне неуклюжим: сельский священник – не самый лучший учитель. Филиппа присела значительно глубже, с прямой спиной, ноги в правильной стойке.

– Сестра?

У монахини была красивая улыбка.

– Пойдем, – позвала она.

– Научи меня делать так же, – шепнула Дженни.

На ужин их ждали ветчина с сыром и свежий хлеб. Должно быть, его привезла с собой из крепости монахиня. Мельница в Грэквейт-кросс превратилась в обугленные руины, а в городках вокруг Альбинкирка хлеба, особенно свежего, не бывало неделями.

Во дворе поместья стояли отличная верховая лошадь и мул.

Сама монахиня вызывала неподдельный интерес – по ее виду нельзя было сказать, благородных она кровей или нет. Для знатной дамы она выглядела какой-то слишком крупной. Густые каштановые волосы распущены, губы чересчур пухлые, и во взгляде больше властности, нежели подчинения. Но Филиппа ею безмерно восхищалась.

Ее приезд подействовал на собравшихся женщин ободряюще. Казалось, она не замечала уныния, охватившего их всех. Кроме продуктов, она привезла семена для поздней высадки. Мула же оставила для пашни, пока из крепости не пришлют быков.

– Полагаю, вы нашли много останков, – без обиняков заметила монахиня, не разыгрывая притворное сочувствие.

– Почти все мужские, – пояснила Хелевайз. – Но пока мы не разыскали тело сэра Хьюберта. Думаю, я узнаю его по бригантине.

– Я видела, как он сражался, – неожиданно для самой себя заявила Филиппа. – Видела его топор. Лично мне он никогда не нравился, и я не слишком с ним любезничала. – Ее голос надломился. – А он погиб, защищая нас.

Монахиня понимающе кивнула.