Разящий клинок

– Не сейчас, глупый! – прошипела она мужу, графу, но он схватил ее за воротник, без всякого усилия поднял и бросил на кровать, прижав сильной рукой и одновременно сбрасывая с плеч свою тяжелую мантию. – Я… Прекрати! – потребовала графиня, почувствовав на себе его тяжесть.

Он прижался ртом к ее губам.

Она извивалась под ним всем телом.

– Ты болван! Я только встала! Не мог постучать?

– Раз ты дразнишь меня этим восхитительным телом перед открытой дверью, получай по заслугам, – выдохнул граф ей в ухо.

У него были холодные ноги – он никогда не носил домашние туфли. Но его настойчивость по-своему очаровывала, а сильные руки были искусны, поэтому, когда он коленом раздвинул ее ноги, она зажала его руку, перевернула мужа на спину, словно борец, и уселась сверху. Затем чуть откинулась назад и схватила рукой его член. Супруг застонал. Она умело провела по члену ногтем, направив в нужную сторону, и оседлала его; глаза графа округлились при виде того, насколько быстро поменялись их роли. Он обхватил ладонями ее груди.

– С днем рождения, бесстыжая сучка, – прорычал он, уткнувшись лицом в ее шею.

– Что ты мне купил, дурачина? – поинтересовалась леди Гауз, пока граф пытался перевернуть ее, чтобы снова оказаться сверху. Женщина перехватила его руку и продолжала удерживать, закрыв волосами его лицо так, что он ничего больше не видел. Они оба рассмеялись. Другую руку, крепкую, словно железо, супруг положил ей на спину и стал опускать все ниже и ниже, и она застонала…

…А граф тут же оказался сверху, оскалившись, будто дикий зверь, коим он и был. Мурьен приподнял жену, баюкая на весу, пока от возбуждения не напряглись все мышцы ее спины. Графиня сомкнула ноги за ним и изо всех сил, до крови укусила за плечо. Его ногти вонзились ей в спину. Женщина выгнулась, стиснула коленями бока супруга и откинула голову, а он наклонился вперед, чтобы ухватить ртом ее левую грудь…

Они медленно скатились с кровати, полог удерживал их вес три долгих мгновения, затем порвался – правой ногой графиня уперлась в пол, и вот она уже снова сверху. Его спина прижата к холодному каменному полу, а голову граф поднял к ней, почувствовав вкус крови на ее губах, в то время как она сама ощущала этот соленый привкус…

То был момент, когда они слились воедино с Дикими. Она вливала в супруга силу. Спина графа выгнулась настолько сильно, что леди Гауз едва не свалилась с него.

Затем они кончили.

– Клянусь Христом и святыми угодниками, сучка, ты чуть не раскроила мне череп.

Графиня облизала его губы.

– Ты весь мой, – заявила она. – Я оседлала тебя, как коня. Большого боевого коня.

Граф настолько сильно шлепнул ее по голой попе, что женщина вскрикнула.

– Я шел сказать тебе, что получил письмо, – произнес он. – Подхожу к двери, а тут ты стоишь и тискаешь свои сиськи, вся такая аппетитная на вид, так бы и съел. – Он провел ладонью по левому плечу и расхохотался, увидев на ней кровь. – Черт побери, похоже, это меня чуть не сожрали. Как ты это делаешь, ведьма? Старая карга, а кроме тебя, никого больше не хочу.

– Сегодня пятьдесят, – заметила леди Гауз, проведя рукой над его плечом и применив крошечное заклинание. Рана тут же закрылась.

Граф встал и пробежался ладонью по ее ноге до самой ягодицы, и она довольно мурлыкнула.

– Письмо подождет, – прорычал он, толкая ее обратно.

– А ты не слишком стар для таких развлечений?

Час спустя они восседали на тяжелых стульях в большом зале их замка. На ней было теплое платье из синей шерсти, мягкой как бархат, усеянное золотыми звездами, вышитыми придворными дамами; он – в сине-желтом одеянии дома Мурьенов из морейского атласа. Оба уже в летах; большая часть его темно-русых волос и борода поседели. Граф походил на хищного орла, а она – на орлицу. Они часто смотрели друг на друга, постоянно соприкасаясь руками, как два человека, которые только что занимались любовью и никак не могли прийти в себя.

Тикондага, один из величайших замков Альбы, являлся ключевым форпостом и могучей твердыней на пути Диких. Возвышаясь на четыре сотни футов над лесом и господствуя над озерной бухтой с выходом прямо в Великую реку, замок считался неприступным как среди людей, так и среди Диких. Холодные гранитные стены высотой в шестьдесят футов, массивная надвратная башня, три концентрических кольца стен и поистине огромный донжон, нижний этаж, вырезанный прямо в толще горных пород, – все это представляло собой настоящее чудо с военной точки зрения, но большую часть года жить здесь было неуютно, а зимой так и совершенно невыносимо. По утрам в конце лета повсюду веяло прохладой, поэтому все в замке носили исключительно изделия из шерсти.