Разящий клинок

— Послушай же! Этот Красный Рыцарь совершил дурацкую ошибку, даром что у него император. Он зажат в горах, а мы располагаем всей мощью весеннего призыва. Мы изловим его, разгромим и убьем императора.

— Как следовало сделать сразу, — вставил Аэскепилес.

— Нет. Послушайте, друзья мои. Я хотел сместить императора ради спасения империи. Он глупец. — Андроник огляделся по сторонам. — Но если я поведу моих рекрутов, пехоту и страдиотов в долины Мореи на войну, то кто окажется глупцом? Что от нас останется? Трупы — на разграбление этрускам, пришедшим из-за Стены и альбанцам. Мы бросили кости и проиграли. Глупец обзавелся друзьями. А мы теперь враги своей родины.

— Нас предала Ирина, — сказал Деметрий.

Глаза Андроника вспыхнули.

— Я должен был поберечься женщины, способной предать родного отца.

Деметрий так и стоял перед ним на колене.

— Я не готов к сдаче.

— Ты храбрый юноша, — улыбнулся Андроник.

— Мы можем победить! — уперся Деметрий.

— Согласен, битву ты выиграешь. В итоге погибнут сотни наших лучших людей. То же случится с наемниками и сотнями императорских гвардейцев. И что? Город все равно останется в руках Ирины. Война продолжится. А империя будет слабеть с каждым погибшим — неважно, с чьей стороны. — Андроник отпил из кубка. — Вина моему совету! Давайте обсудим капитуляцию.

Аэскепилес шевельнулся.

Деметрий продолжал стоять у герцогского стула.

— Отец, — произнес он, и в его голосе проступила редкая нотка мольбы. — Отец!

Андроник послал ему улыбку.

— Нет, мы не сдадимся, — заявил Деметрий.

— Ты, магистр и главный камергер? — уточнил Андроник.

Деметрий резко выпрямился и навис над отцом, сияя золотыми доспехами.

— Да!

— Тогда я советую вам сесть на корабль, — сказал Андроник. Его голос окреп. — Ибо в глазах Господа я — герцог Фраке! И армия, расквартированная снаружи, повинуется мне. — Он уловил движение главного камергера и нахмурился. — Стража! — взревел он.

— Отец! — вскричал Деметрий. — Остановись и выслушай!

Он выхватил тяжелый кинжал, висевший на поясе, и как бы в замешательстве уставился на него.

Андроник застыл.

— О, сын мой! — проговорил он.

Деметрий затряс головой.

— Я не стану! — выкрикнул он.

Андроник возвысился до главнокомандующего империи не для того, чтобы пренебрегать опасностью. Его взгляд метнулся к главному камергеру, который уже спешил напасть с фланга, а после — к Аэскепилесу; этот спокойно стоял у двери, а из его жезла тянулись две толстые черные нити — одна к главному камергеру, а другая к Деметрию.

Андроник не дрогнул и не сказал ни слова. Он выхватил и метнул свой кинжал — в Аэскепилеса.

Клинок ударился о невидимый щит и сгинул в рое искр.

Аэскепилес улыбнулся.

Бросок заставил Андроника встать, и теперь он сделал шаг вправо, еще убеждая себя, что сын намерен его защитить.

Кинжал Деметрия вошел ему в левый бок, под мышку. Удар показался тычком — Андроник почувствовал, как рукоять прижалась к шелку сорочки.

Сам того не желая, он развернул сына, воткнул ему в глаз большой палец и одновременно понял, что уже мертв. Зрение угасало. Но потребность дать сдачи — убить — оказалась сильна.

Кинжал поразил его точно в сердце.

С последней мелькнувшей мыслью он выпустил голову сына.

— Мой...

Он рухнул на пол.

— Нам надо немедленно избавиться от тела, — донесся, словно издалека, голос магистра. Изо всех сил герцог прислушался, не скажет ли чего-нибудь сын. Ему захотелось...

А затем его не стало.

Через день после захвата императора людьми Красного Рыцаря патруль Дариуша поймал пару крестьян, которые сообщили об изнасилованиях и убийствах на западных холмах. Дариуш потратил полдня на разбор этих новостей, а когда подготовил доклад, оказалось, что герцога нет, а отчитываться придется перед Деметрием. Разведчик покинул палатку деспота и подошел к хану его истриканцев.

Тот пожал плечами и отвернулся.

Судя по всему, герцог Андроник больше не выступал с им же созданной армией. Многих дружинников капитан Дариуш знал. В конце концов он справился у оруженосца сэра Кристоса, и тот сказал, что герцог не покидал Невии. Многим было известно, что герцог пропал, и Дариуш навострил уши, но ничего не вызнал. Он допустил, что герцог болен и болезнь скрывают, но исполнился подозрений более мрачных.

Урвав пару часов сна в Эрмионском замке, он сколотил крепкий отряд и повел его по следу на запад. К своему удовлетворению, он нашел место, где враг караулил в засаде. Дариуш показал его двум своим лучшим бойцам — оно смахивало на оленью лежку: снег утрамбован, костерок и наблюдательный пост замаскированы ветками и скрыты снежной стеной.

Верки — один из лучших — поковырял пепелище палкой и сотворил небольшое заклинание.

— Десять часов. Может быть, с наступлением темноты? — Он пожал плечами, и жест получился преувеличенным из-за длинной меховой шубы и плотно подбитых доспехов.

— Посмотрим, — ответил Дариуш.