Разиэль

На ангела он вовсе не походил. Он казался человеком, совершенно реальным человеком, и почему, чёрт возьми, я вдруг почувствовала себя бодрой, живой, возбуждённой, когда, по его словам, я была мертва?

Он слегка прикрыл глаза.

— Среди прочего.

Пнуть его в голень и рвануть со всех ног казалось отличным планом, но я была босиком, и моё тело не желало сотрудничать. Несмотря на всю свою злость и отчаяние, мне, видимо, всё ещё хотела, чтобы он прикоснулся ко мне, даже зная, что у него на уме нет ничего хорошего. Ангелы не занимаются сексом, не так ли? У них даже не было половых органов, если верить фильму «Догма». Я поймала себя на том, что смотрю на его промежность, но затем быстро отвела взгляд. Какого черта я оцениваю ангела, если вот-вот должна умереть?

Ах да, я и забыла — я же уже мертва. И вся моя воля, казалось, исчезла. Он потянул меня к трещине в стене, и я с внезапной ясностью поняла, что она закроется за мной, как что-то из дрянного фильма, не оставив никаких следов, что я когда-либо жила. Как только я пройду через это, всё будет кончено.

— Дальше я не пойду, — сказал он, и его роскошный, тёплый голос прозвучал как музыка.

И, мягко потянув меня за руку, он подтолкнул меня вперёд, столкнув в пропасть.

Глава 2

ЭТА ЖЕНЩИНА БОРОЛАСЬ СО МНОЙ. Я мог ощутить сопротивление в её руке, и я не мог припомнить такого ни с одним из бесчисленных людей, которых я привёл в это путешествие. Она была сильной. Но Уриэль, правитель всех небес, был непогрешим, во всяком случае, ему удалось убедить в этом почти всех, так что это не могло быть ошибкой, независимо от того, как это ощущалось.

Она была такой же, как и многие другие, которых я приводил сюда. Люди, лишённые притворства, шокированные и нуждающиеся, пока я сопровождал их в следующую жизнь, как пастух в древние время, не тратя много времени на весь процесс. Люди просто проходили через стадии существования, и в их природе было бороться с этим. Как и моя работа заключалась в том, чтобы облегчить им путь и проводить их.

Но эта женщина была другой. Я понял это, хотел я это признавать или же нет. Она должна была остаться безымянной, как и все остальные. Вместо этого я уставился на неё, пытаясь понять, что ускользает от меня. В ней не было ничего особенного. С лицом, лишенным косметики, и волосами, ниспадающими на плечи, она выглядела как тысяча других. Мешковатая одежда, которая теперь была на ней, скрывала её тело, но это не имело значения. Мне плевать было на женщин, особенно на человеческих. Я поклялся не иметь с ними ничего общего вечность или до тех пор, пока Уриэль сохраняет мне жизнь. Эта женщина должна была столь же интересовать меня, как золотая рыбка.

Вместо этого я реагировал на неё так, словно она что-то значила. Возможно, Азазель был прав, и отказываться от женщин и секса было плохой идеей. Целибат — нездоровое состояние для всех существ, больших и малых, утверждал он. Для Падших это было ещё хуже. Наш вид нуждается в сексе так же сильно, как мы нуждаемся в крови, и я намеревался держаться подальше от всего этого. И вместо того, чтобы всё сделать проще, эта женщина сопротивлялась.

Я не обращал внимания на свой голод, он не имел к ней никакого отношения, и я мог игнорировать его, как игнорировал его уже очень долго. Но она каким-то образом смогла дать мне отпор, когда никто другой не мог, и это было то, что я не смог проигнорировать.

Сомнений не было — Аллегра Уотсон должна была быть здесь. Я стоял и ждал, когда она выйдет перед автобусом, чтобы подхватить её в момент смерти и ни секундой раньше.

Я никогда не задерживался. Ей не нужно было страдать — её судьба была предопределена, и не было никакой отсрочки в последнюю минуту. Я наблюдал, как автобус врезался в неё, и ждал достаточно долго, чтобы почувствовать, как угасает её жизненная сила. А потом всё закончилось.

Некоторые спорили, когда я их уносил. В общем, адвокаты были самой большой занозой в заднице, а также биржевые брокеры. Они проклинали меня — но опять же они уходили не туда, куда направлялась Элли Уотсон. Адвокаты, биржевые брокеры и политики поголовно катились ко всем чертям, и я не возражал сопровождать их. Я отводил их на тёмную сторону и без малейшего сожаления сталкивал со скалы.

Это всегда шокировало тех, кто был изгнан. Сначала они не могли поверить, что действительно могли умереть, а когда ад маячил у них перед глазами, они изумлялись и возмущались.

— Я не верю в ад, — говорили многие из них, и я всегда старался подавить желание сказать им, что ад верит в них. Иногда мне это даже удавалось.

— Ты чёртов ангел, — сказал один из них, даже не осознавая, насколько он точен он был. — Почему ты посылаешь меня в ад?

Я никогда не давал им прямого ответа. Это было тем, что они заслужили, их жизнь была наполнена презренными, непростительными вещами. Мне было всё равно.