Разлюбовь, или Злое золото неба

В конце 19-го – начале 20-го века в Лебяжьем жил потомственный русский золотопромышленник Елисей Бурко, твой прапрадед. Всю жизнь он занимался золотом, был безумно богат, однако прижимист и даже скуп, родственников держал в черном теле, при этом тратил кучу денег на всякие изобретения (я не стал уточнять, что ты имеешь в виду.) На склоне лет им вдруг овладела страсть: ракетостроение. Это дело пленило его целиком и полностью, как какая-нибудь навязчивая идея, и Елисей с присущей ему предприимчивостью и размахом стал строить какую-то суперракету – не один, конечно, с помощниками.

Человеком он был талантливым и напоследок превзошел самого себя. Ему удалось-таки создать и запустить ракету, работающую на инфракрасном топливе, – и где уж он его раскопал? И это еще до революции, когда о таком топливе поди и слыхом не слыхивали. Да и не до него было: по Руси как раз начинала расползаться большевистская нечисть.

Короче говоря, запустил.

Ракета вывела на орбиту спутник – не спутник, но «Валдай», как окрестил его Елисей. Вскоре после запуска вдруг сделался наш Елисей Павлович беднее церковной мыши, его счета в банках были обнулены, деньги сняты, позже выяснилось, что незадолго до запуска он продал свои предприятия, акции и недвижимость – словом, все его правдами и неправдами нажитое богатство растаяло, как пороховой дым. Осталось у него только Муханово. «Куда что подевалось, Елисей Палыч? – спросили озадаченные родственники. – Где золотишко?» «Мое золото в „Валдае“, – объявил он, распустил команду, уничтожил документы и ушел в монастырь. Осталось неясным, пошутил Елисей или не пошутил. Те, кто его хорошо знал, вполне допускали, что он на самом деле загрузил золотишко в ракету – водились за ним и раньше весьма безумные фортели, от которых хоть стой, хоть падай.

Октябрьский переворот застал Елисея в Зосимовой. Был он послушником, доил коров, поил братию молоком. С Советской властью у него не было ничего общего. В лице Леонида Борисовича Красина, будущего наркома путей сообщения, она поначалу довольно активно им интересовалась, вернее, не им, а, скорее, его изобретениями и денежками. Красин даже приезжал к Елисею в обитель, и они о чем-то долго говорили. Его приезд отмечен в монастырских летописях…

В этом месте ты сделала паузу, чтобы вынуть из духовки курицу. Она была готова и так пахла, что за одно только крылышко можно было отдать полжизни.

– Он что, действительно золото в ракету запрятал? – спросил я.

– Не знаю. Это же не я говорю, это наши семейные хроники. Не хроники даже – легенды. – Ты улыбнулась. – Но это еще не все, слушай дальше… Совсем недавно его правнук вдруг получает письмо из Берна. Директор одного из старейших банков (не помню, как называется) пишет, что по обязательствам, взятым на себя его банком без малого 70 лет назад, 1 января сего года был вскрыт сейф, зарезервированный господином Бурко Елисеем Павловичем. В сейфе было никому не адресованное письмо и записка директору банка. В записке господин Бурко просит передать сие письмо в Россию старшему из его, Елисея, потомков, если таковые найдутся.

Я тут же вспомнил вечер, когда мы познакомились с Хольским. Так-так, интересные пошли раздачи.

– Директор отправил в Россию своего представителя, который быстро разыскал единственного потомка Бурко, его правнука. Разыскал в Европе, но через Россию, понятное дело. Для правнука Елисей Бурко был фигурой почти мифической, как, впрочем, и для всех нас. Правнук съездил в Берн за письмом. Каково же было его удивление, когда оказалось, что письмо от прадеда зашифровано. Я же говорю, что Елисей был чудак тот еще, он в свое время и криптологией баловался и даже шифромашинку изобрел. Говорят, это было не что иное, как прототип будущей немецкой «Энигмы». Слышал, наверное, о ней?

– Да нет… Письмо удалось расшифровать?

– А я знаю? По правде говоря, я во все это не верю. Журавли в небе – это как-то не для меня.

«Это точно!» – подумал я. И спросил:

– Правнук – это надо полагать Хольский?

– Ну да.

– Это он тебе все рассказал?

– Что-то он, а что-то я и без него знала, от деда. Дед был сердит на Елисея, что тот всю родню нищими оставил. Дед умер, когда мне было девять лет, но я помню его хорошо. Правильный такой был старичок, работал помощником машиниста. – Ты взялась мыть посуду. – Такая история, Андрюша, хочешь верь, хочешь нет. Веришь небось?