Разлив Цивиля

Интересно, что это за непочатый край резервов, которые собирается откопать в их районе заместитель «самого»? Может, и в самом деле со стороны виднее, и Владимир Сергеевич найдет выход из создавшегося тупика?!

2

«Древние говорили: человек — мера всех вещей. Мудрые слова! Мера эта — понятие не простое: ее не исчислишь ни пудами, ни метрами, ни годами.

Весь белый свет, все вещи в нем тоже, наверное, не только связаны между собой, но и взаимно обусловлены соразмерностью.

Надо во всем — в делах, в поступках — знать меру, знать край. Человек наравне с другими чувствами должен еще и обладать чувством меры…»

— Для чего я это пишу? — вслух спросил самого себя Василий Иванович и усмехнулся. — Для самоуспокоения?

Хорошо — середина тетради: можно выдрать и бросить в корзину. Но ведь если я начал писать это — значит, хотел что-то сказать, какую-то мысль выразить. Что это за мысль?..

Неожиданно захотелось курить. А ведь уже скоро четыре года, как бросил. И разве что в трудные минуты или как сейчас вот, когда хочешь что-то выразить в слове, а слово то никак не идет на ум, — в такие минуты вдруг появляется желание затянуться папиросой.

Утро. Пока еще в райкоме тишина и спокойствие и можно предаваться разным, не связанным с повседневной текучкой, мыслям, можно немного пофилософствовать. Но уже вот-вот начнется рабочий день, и день этот — хочешь ты того или нет — заставит тебя думать о том, что он с собой принесет… Вот-вот должен заявиться Владимир Сергеевич. Вот и об этом — о его приезде, о нем самом — хочешь не хочешь — начинаешь думать.

Два с половиной года назад Василий Иванович звал его просто Володей. Нет, они не были друзьями. Даже учились в разных группах. При встрече здоровались, а не приходилось почему-либо видеться, друг о друге не вспоминали. Это ведь нередко бывает: и человека вроде бы знаешь хорошо, и тонкости его биографии тебе известны, но не чувствуешь, что человек это г тебе близок, что он тебе необходим…

Володя считал себя человеком эрудированным, и не только сам так считал, но и всячески старался внушить такое мнение о себе окружающим, старался как-то обязательно выделиться. И как знать, не по этой ли причине с ним почти никто не дружил и неспроста за четыре года учебы живал он в четырех разных комнатах — каждый год с новыми соседями. Носил он тогда очки в тяжелой оправе, и те, кто сидел с ним на занятиях рядом, говорили, что те очки будто из простого стекла, а носит их Володя только для того, чтобы выглядеть более солидным, представительным.

В школе все равны и совсем неважно — первым ли секретарем ты до этого был или рядовым инструктором. Не это ли равенство и рождает дух товарищества? И как же тут друг над другом не подшутить, какой разговор обходится без товарищеской подначки! Володя никаких шуток не любил и не признавал. Зато очень любил всякие собрания, любил выступать. Правда, выступления его не отличались глубиной мысли и часто из зала раздавалось: «Хватит!» Но это не очень-то смущало оратора, к тому же говорил он не столько в зал, сколько в сторону президиума. Он и стоял за трибуной не как все: вполоборота к залу, а вполоборота к президиуму. Но, видно, на кого-то это производило и по сей день производит впечатление — вон на каких высоких должностях обретается этот пламенный трибун…

А сейчас-то он едет в район совсем некстати. Не до него. Весенний сев на носу, а еще не все семена готовы, не хватает сортировок, не хватает удобрений… Как-то, возвращаясь из санатория, видел Василий Иванович в Москве на ВДНХ суперфосфат в гранулах. Отличная штука, но когда эти гранулы дойдут до наших колхозов? В другие страны продаем, а самим не хватает — не чудно ли? И не умнее ли вырастить хороший хлеб и его продавать, а не удобрения?.. Эх, если бы получать хотя бы по двенадцать, — а ведь это вовсе не великая цифра! — хотя бы по двенадцать центнеров с гектара, и то совсем бы по-другому зажили. Тогда бы и повышенные обязательства были не страшны…

Ну вот, и Владимир Сергеевич пожаловал. По-хозяйски, без стука отворил дверь в кабинет, у порога снял пальто и шляпу, а уж потом только прошел к столу и поздоровался.

На госте тщательно отутюженный костюм, модные остроносые туфли… «Уж не в этих ли щегольских туфлях он собирается ехать и в колхозы? — почему-то ни о чем другом, а именно об этом подумалось Василию Ивановичу в первую минуту встречи. — Да нет, наверное, захватил с собой сапоги, просто передо мной пофорсить захотелось…»

Владимир Сергеевич сразу же заявил, что не хочет отрывать секретаря райкома от дела, что готов поехать в колхозы с одним из инструкторов, а то и вовсе без провожатых.

— Так даже интереснее: узнавать все самому без посторонней помощи. Так что распорядись насчет машины, и все дело.

Договорились, что поедет гость в один из отстающих колхозов — в «Восток». Туда, кстати, и дорога мощеная, а то по такой грязи и на «газике» застрять недолго.