Разлом

Фрее хотелось спуститься, обнять маму, сказать, что с ней все будет хорошо, что это просто простуда. Но тяжесть сковывала все ее тело, так что не было сил даже открыть глаза. Фрея часто болела. Но всегда поправлялась. Она промокла тогда, под дождем. Промокла и замерзла. Все остальное ей привиделось. И темная фигура, и заклинание.

Скрип-скрип-скрип.

Просто привиделось…

Волны вереска качались над ее головой. Гроза приближалась. Вспыхнула молния, и по дому пробежал отзвук громового раската.

Фрея кое-как вынырнула из сонного забытья. Не гром. Просто хлопнула входная дверь. Гости?

– Как она? – с порога спросила тетя.

– Немного лучше. Мне удалось сбить жар, но это ненадолго.

– А ты сама как? Тебя ведь тоже пытались проклясть.

«И маму…» – воображение Фреи живо нарисовало то, как неясная тень стоит за маминой спиной, как сплетает кружево заклятия.

– Я вовремя его заметила, так что успела защититься. То, что прошло сквозь защиту, мне удалось снять. Это ослабило меня, но не более.

– Что это за проклятие? Ты уже смогла различить формулу?

Фрея слышала голоса матери и тети так отчетливо, словно стояла рядом с ними. Она так и не рассказала о том, что умеет слышать и чувствовать дом. Правда, с возрастом Фрея все реже и реже подслушивала чужие разговоры. Но сейчас она не испытывала ни малейшего стыда. Как, впрочем, и любых других чувств.

– Смогла, но не всю. Это древнее проклятие, безумно сильное. А Фрея еще и простыла под дождем. Заклятье срослось с ее болезнью, и теперь они питают друг друга. Оно еще и было наложено в тот момент, когда Фрея оказалась наиболее открыта…

Голос мамы дрогнул, шаги Уртики приблизились к ней. Они так и стояли рядом. Молча. Долго-долго. По крайней мере, так показалось Фрее.

– Мне его не снять… Уртика, я не знаю, кто может так нас ненавидеть.

– Зато я знаю, – резко ответила тетя.

– Это не могла быть она.

– Это не мог быть никто кроме.

– Но как? Я ведь никому не рассказывала. Я даже ему не рассказала.

– Если ты думаешь, что в наше время сложно выследить человека, то я тебя разочарую, сестренка. Он сам не нашел тебя лишь потому, что ты взяла с него обещание. К тому же Фрея на него похожа. Посторонний, может, и не догадался бы, но вот тот, кто знает вас обоих…

Тетя тяжело вздохнула. Она всегда так вздыхала, когда собиралась сказать что-то не слишком приятное.

– Ты должна сказать ему. И попросить его помощи.

– И как ты себе это представляешь?

– Легко и просто. Призываешь Нить и пишешь. Пойми, Вия, сейчас не время упрямиться, речь идет о жизни вашей дочери, он имеет право знать.

Фрея не понимала большей части разговора. О ком вообще шла речь?

В какой-то момент она перестала слушать. Ее манило туда, где качался вереск и еще слышался рокот далекой грозы. Но дождя все не было.

– Что ты сделала, Хелл?

Голос отца громовым раскатом пронесся по комнате. Фриг вжалась в стул, сидя перед арфой и жалея, что за ней не получится спрятаться. Хотя отец, казалось, вовсе ее не заметил.

– О чем ты, милый? – вымученная улыбка придала лицу матери еще более болезненный вид.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я. И о ком.

Леди Хелл делала вид, что не знает и что подобные допросы в их доме – обыденность, пускай и досадная. Фриг в очередной раз подивилась тому, как мать умеет владеть собой в подобных ситуациях. Потому что от напряжения, нараставшего с каждой секундой, даже струны арфы зазвенели. И Фриг положила на них руки, гася звук.

– Ты хоть понимаешь, что натворила? Этот ребенок ничего тебе не сделал, – продолжал отец, кое-как сдерживаясь, чтобы не перейти на крик. Фриг впервые видела его таким.

– Только ребенок, значит… – рассеянно пробормотала мать.

– Хелл!

От резкого окрика Фриг дернулась. Пальцы скользнули по струнам. Арфа жалобно всхлипнула в повисшей тишине.

– Фриг… – отец обернулся, рассеянно глянув на нее, – ты не могла бы оставить нас. Нам с твоей матерью нужно обсудить нечто… важное.

Фриг выпрямилась, все еще сидя на стуле. Она была уже не маленькой, она имела право знать.

– Что она сделала? – Казалось, что дрожь струн передалась рукам.

Что мать могла сделать? Фриг вспомнилась фигура в плаще, весь тот разговор. «Есть много способов убить человека», – сказала фигура. Наемник? «Не все заклинания одинаково полезны», – сказала мать. Заказчик?

– Она прокляла кого-то? – спросила Фриг едва слышно.

– Ты что-то знаешь? – отец посмотрел на нее серьезнее, и Фриг ощутила всю тяжесть его взгляда.

– Нет, я просто… – «не могу сказать» – догадалась.

– Тогда пошла вон, – мать не кричала. Ей не нужно было кричать, чтобы у Фриг внутри все заледенело. Шипящая, кипучая злость и так сочилась из каждого ее слова.

Фриг вылетела из комнаты быстрее, чем выпущенная из лука стрела. Пробежала по коридору. А потом вернулась, беззвучно ступая по полу. Она надеялась, что сейчас отец так поглощен разговором, что ничего не заметит. И что замок поможет ей услышать беседу чуть лучше.

– Разве ты не понимаешь, что это проклятие убивает и тебя. Даже если ты наняла кого-то, оно все равно привязано к тебе.