Разлом/освобождение (СИ)

  Виктор видел их улыбки, но почему-то ему неотвязно мерещилось, что именно на фото они и улыбались друг другу. Что на деле они не относились друг к другу с теплотой. Но это там, в действительности, а на фото... на фото всё было иначе! Камера навсегда запечатлела их дружными и счастливыми.

  Явно что-то прочитав в лице пациент, доктор сказал:

  - Давно мы не собирались все вместе. Пожалуй, в последний раз на похоронах моей жены.

  Его догадка оказалась, если и не полностью, то частично верна. Только счастья от этого мужчина не испытал. Напротив, ему чудилось, словно это его вина. Он, как будто бы действительно был виновен, сглотнув застрявший в горле ком, сказал:

  - Мне так жаль... прости... прошу, простите!..

  - Ну-ну, - примирительно заговорил доктор, - будет вам, будет! В этом нет вашей вины.

  - А чья есть? - неожиданно для самого себя, с жаром спросил Виктор.

  Старичок пожал плечами, а после, как ни в чём не бывало, улыбнулся:

  - Разве что, судьбы? - хохотнув, объяснил. - Никто не был в силах что-либо изменить. И не стоит печалиться! Так природой задумано, так ею сделано, и не нам с вами, друг мой, восставать против устоявшихся порядков!

  Виктор, как будто бы школьник, крепко оплошав, потупился. Но всё также, подобно недорослю, глянув исподлобья, спросил:

  - А что тогда в наших силах? Для чего тогда нам жить? - он не замечал, как сильно его руки сжимают рамку. Не замечал, пока стекло, закрывавшее фото, не лопнуло.

  Мужчина даже не почувствовал боли. Только удивлённо глянул на то, как кровь, сочась из ран, попадая на фото, стекает с рамки и капает на лакированный паркет.

  - Мой милый друг! - вскричал доктор, - ну что ж вы так неосторожно-то!

  Виктор извинялся, словно читал заклинание. Повторял своё:

  - Извините, я не хотел.

  В то время как доктор оправдывал своё звание и осторожно обрабатывал раны пациента.

  - Не стоит, - говорил он, - всё пустяки! Лучше себя поберегите. - а закончив, доктор прибавил. - Чего будет стоить весь мой труд, если вы его будете губить?

  И эти последние слова отрезвили. Стало так стыдно и обидно. Обидно, что расстроил такого... такого доброго человека! Виктор весь покраснел и ещё раз повторил:

  - Извините...

  Но старик его перебил и в этот раз:

  - Бросайте! Одними извинениями ничего не изменишь! - после он указал на стену, где была картина и сказал. - Лучше скажите, что вы об этом думаете?

  Виктор перевёл взгляд. На картине было изображено место ратной брани. Уже после этой самой брани. По полю с пшеницей, вскопанной залпами пушек, остались лежать в смертельном сне тысячи солдат. Над ними кружили вороны. И на небо набежала тёмная дымка. Но солнце сияло, а облака мирно плыли по небу.

  - Бессмыслица. - только и сказал Виктор.

  - Эх, мой молодой друг! - печально протянул старик. - Вглядитесь внимательнее! Неужели вы не видите?

  Мужчина покачал головой. Ему и в самом деле ничего не шло на ум. Он не мог догадаться, что же такого мог, в подобном, находить старик. И ведь не простого, а сакрального!

  - Те люди, что шли за кем-то... прежде они пахали землю, занимались каким-нибудь ремеслом... Как по-вашему, - сказал старик, подойдя к картине почти в упор, и вглядываясь в грубые мазки - лежащие тела. - Как много из этих погибших оставили дома свои семьи? Родителей, жён... детей? - повернувшись к пациенту, доктор продолжил. - И всё ради чего?

  Виктор не понимал. Он просто покачал головой.

  - Идея. Яркий лидер. Их вела идея во что-то возвышенное? Быть может, достойный полководец? - старик покивал головой, а после улыбнулся. - Но такое было в другое время. А если вы посмотрите на солдат и их форму по внимательнее, то поймёте, - они были люди подневольные. Они шли на войну только потому, что не идти им было не позволено. Ведь, они простые люди... не аристократы.

  - Я не понимаю. - честно признался Виктор.

  - Всё очень просто. Люди, что жили в постоянном страхе возможной войны, пытались, как цветы, скорее дать потомство. Взрастить его. Оставить после себя наследие... но ведь они и не подозревали, какое именно они оставляли наследие, помимо детей и вложенных в них традиций и убеждений.

  Но мужчина всё равно не понимал.

  - Их жертва, их смерти, вскармливали почву, которая впоследствии дала плоды... перемены в обществе. Ведь если бы не их смерти, не их незаметный вклад в течение жизни, то мы по-прежнему жили бы в те страшные века! Живые не желали умирать ради славы кучки аристократов. Жизнь должна жить, а не умирать в расцвете сил и младых лет!

  - Но к чему вы это?

  - А к тому, что если бы не они, то не взошли буйные побеги недовольства. И не бывать бы тогда переменам. Быть бы нам чьими-то холопами. И тебе, и мне. И жить всегда как собакам!

  "Но ведь я и живу, как собака!" - хотел воскликнуть Виктор.

  - Но теперь у нас есть право выбирать. Всегда. И пусть выбор зачастую незаметен, но он есть во всём. Ты каждый день, друг мой, делаешь сотни решений. Но сам того не замечаешь. Ведь привычка не позволяет заметить, как ты упускаешь возможности.

  Психиатр сел на свой стул. Положив руки на стол, и смотря прямо в глаза пациента, продолжил: