Разлом/освобождение (СИ)

  - Не беспокойтесь. Прошу вас, не беспокойтесь! - вновь заговорил он со свойственной одним только старикам примирительной мягкостью и твёрдостью. Он точно говорил "Ничего. Всякое в жизни случается. Успокойся и расскажи, а уж тогда... мы вместе все твои проблемы решим!".

  И Виктор это прочувствовал. Пусть он и был запуганной зверюшкой, боящейся собственной тени. Уже тогда, едва только придя на очередной приём, он понимал, что верно поступил, вновь придя в этот кабинет.

  Целую неделю его по пятам преследовали неуловимые для глаза порождения и слышались причудливые, а то и угрожающие шепотки. Мучительную неделю мужчина опасливо, точно вор, тайком озираясь, выискивая самых неожиданных монстров. И едва только приметив их, тут же старался сделать вид, что ничего не видел. Старался, но едва ли мог подавить в себе страх. И дрожа, как лист на ветру, незаметно убирался как можно дальше от пугающих его порождений тьмы.

  И ладно бы он не был одинок в происходящем. Пусть у него была хоть самая малая поддержка от того, кто тоже подобное видит. Но нет. Он был одинок. Одинок в страхе. Одинок в преодоление невероятного страха. И только тут, в кабинете доктора, мужчина почувствовал, что он не один. Что в мире есть тот, кто действительно его выслушает. Тот, кто попытается ему помочь. А не будет просто кивать, поддакивая, а сам тайком вызывать бригаду в лице крупных людей в белых халатах.

  Понимание и сопереживание, - пожалуй, одного этого хватало для Виктора, чтобы в старичке он видел не просто доктора, а друга и приятеля, который знает значительно больше него. Друга, который поможет ему или подтолкнёт в нужном направлении. Друга, который не станет от него отрекаться из-за сложности, которая постучалась к нему в двери.

  Прошло не так уж и много времени. Старичок, не расспрашивая пациента, дал ему таблетку успокоительного. Крепкого такого успокоительного. И велел прилечь, отдохнуть. Словом, сделал не так уж и много. Не лез с расспросами, пока человек не избавился от неотступного чувства страха и беспокойства. Дал перевести дыхание... но этого было достаточно, чтобы Виктор в очередной раз проникся тёплой симпатией к врачу.

  Сам психиатр, сидя в своём кресле, улыбался плывшей по комнате мелодии. Ещё до прихода Виктора он снял пиджак и повесил его на небольшой крючок рядом с книжным шкафом. Сидел в рубашке с засученными рукавами и жилетке. Ни галстука, ни бабочки не было. Рубашка была расстёгнута на две верхние пуговицы. Малые детали, а в целом создавали атмосферу непринуждённости, - почти как дома. Только чашки с чаем и не хватало, как вскоре подумал Виктор, посмотрев на врача.

  Совершенно успокоившись, дослушав до конца так тронувшую его сердце симфонию, мужчина обратился к доктору. Печально так обратился, как будто бы провинившийся мальчишка, - разве только взгляд не прятал, да и ногой не водил по полу, ведь сложно было всё это сделать, лёжа на диване.

  - Я должен признаться, - начал Виктор, но запнулся. Простые слова признания оплошности застревали в горле. Вот только отступать было нельзя. - Те таблетки, что вы мне дали... я их уже все истратил. - но так и не уточнил, что сделал это в рекордные сроки. И что последние два дня обходился без таблеток. Даже всю пыль в баночке выскреб, пытаясь хоть немного облегчить свою участь. Но и об этом умолчал.

  - Как же ты так? - удивился врач. А всю степень оплошности мужчина понял по тому, как высоко поднялись брови у старика. - Это ведь было тебе на месяц!

  Приложив руку к виску, старик уставился, округлив глаза, на свой рабочий стол. Он молчал почти минуту. Мучительную для Виктора минуту.

  - Как твоё самочувствие? Расскажи, у тебя часом не бывало приступов тошноты? - спросил старик, переведя глаза на пациента.

  Виктор, не прилагая усилий, вспомнил целую череду подобных приступов. Как его выворачивало наизнанку где-то во дворах, где он часто таился от различных монстров. Как его рвало прямо посреди улиц в разное время, и как брезгливо от него отскакивали случайные прохожие. Вспомнил, как проснулся вначале неделе в своей же собственной рвоте. И ничего-то приятного в этих воспоминаниях не было. А отвечать было нужно. И мужчина почему-то был уверен, что если он начнёт рассказывать подробности подобного, то его также, как и тогда, начнёт мутить. Был уверен, что если начнёт рассказывать и детально вспоминать, то переживёт те болезненные минуты вновь. А потому и решил ограничиться общими, уклончивыми словами:

  - Да... бывало. Но, не думаю, что тут что-то необычное. У всех такое бывает.

  - Также часто, как у тебя за прошедшую неделю? - спросил старик, внимательно вглядываясь в глаза пациента.

  Натянуто улыбнувшись, Виктор пожал плечами. А после всё-таки признал, что так часто обычных людей наизнанку не выворачивает. Однако прибавил:

  - Но и обычные люди едва ли также болеют с животом, как и я. - сказал спокойно, даже улыбнулся, подумав, как редко люди болеют от хронического несварения. Только отчего-то на сердце кольнуло. Словно огрызнулся старшему. И это чувство, сравнимое с чувством вины, Виктору не понравилось.