Разлом/освобождение (СИ)

  Он не мог сразу поверить в то, что увидел, а после, забыв о случившемся ночью, попросту разрыдался. Ему было невероятно жаль, что этого человека больше нет. И не задумывался о том, что этот самый старик пытался его убить, - ему было несказанно жаль, ведь теперь в мире стало одним славным стариком меньше. Виктор не обдумывал то, что умерший явно "слетел с катушек", ему это было безразлично. Важно было только одно, что он, Виктор, убил старика. И ни какие оправдания, которые робко звучали в его уме, не могли изменить отношения к случившемуся, - он винил себя в этом страшном поступке и не пытался оправдываться даже перед самим собой, что делал это ради спасения своей собственной жизни.

  Перевалившись через спинку дивана, Виктор поплёлся к холодильнику со скверным предчувствием. Он догадывался, что его там ожидает. Перед глазами маячили яркие воспоминания. Виктор шагал медленно, ведь боялся осознать, что он не просто убил человека, а то, что он серийный убийца. И этот страх переполнял его сердце.

  "Так, хорошо... выдохни и открой эту грёбаную дверь!" - приказал он сам себе, стоя рядом с холодильником.

  Но решиться оказалось не так уж и просто. И Виктор пошёл на сделку с самим собой, - закрыл глаза, а только после открыл дверь.

  Когда он открыл дверь, стоило большого усилия воли удержаться и не отшатнутся в сторону. Подтверждались его самые страшные опасения.

  - Мать! - воскликнул он. Едва раскрыв глаза, он крепко зажмурился, и вновь повторил, - мать! - и что было сил, хлопнул дверью.

  Как бы он ни старался, но избавится от увиденного не удавалось. Куски мяса, белые кости, торчащие из грубо оторванных кусков и конечностей, изуродованная голова горбуна, - всё это тяжким грузом свалилось на его сознание.

  ***

  Он сидел в подъезде, прислонившись спиной к входной двери в свою квартиру. Размышлял. Оценивал всё то, что помнил и пытался осознать, насколько всё плохо и вскоре мысленно подвёл итог: "Дерьмо! Какое всё-таки я дерьмо!"

  Виктор и не пытался оправдываться тем, что это был кто-то другой, захватывавший власть в теле. Не пытался оправдаться, что его провоцировали. Не отрицал, а стоически принимал этот тяжкий удар судьбы.

  Размышлял о том, как ему жить и что делать, а получалось всегда одно, - что и жить, вовсе не стоит. Но в то же самое время в его уме, на самой окраине разума, звучала ещё не ясная, смутная мысль, что нужно нести ответственность за свои проступки. И постепенно именно эта мысль заняла весь ум мужчины. Он размышлял над этим и всё более и более креп в мнении, что нужно ответить за сделанное, даже если это был какой-то другой я. Говорил себе: "Этот другой, - часть меня. Самая скверная и ужасная часть меня. И именно эта часть меня может в любой момент забрать бразды правления, а тогда... тогда всё повторится. Не место мне среди людей, не место!"

  Его била крупная дрожь, когда он запер дверь и вышел на улицу. Он двигался как плохо смазанная, механическая кукла. И взгляд его болезненно блуждал ни на чём не останавливаясь. Но разум... его разум был необычайно чист, а намерения непоколебимы.

  "Я признаюсь во всём содеянном. Признаю всё, что сделано моими руками... и будь что будет!" - его внутренний голос звучал с некоторым презрением, которое он испытывал по отношению к своей боязни и трусливости. - "За каждую ошибку нужно нести ответ, и будь я проклят, я сделаю это!"

  ***

  Мужчина пришёл в участок. Он обладал столь колоритной внешность, - взлохмаченный, сказочно худой и с невероятно острыми чертами лица. Глаза ввалились, а вокруг них были синяки. Одежда оказалась ничуть не лучше хозяина, грязная и со следами засохшей крови, - что сидевший за зарешёченным окном дежурный, едва гланув на Виктора, отложил кроссворд с ручкой.

  - Эй, тебе чего надо? - коротко, точно ругнувшись, спросил дежурный.

  Виктор не мог сразу сказать то, что хотел. Он, собравшись с духом, подошёл к окошку, но дежурный, - к великому удивлению Виктора, - отшатнулся и отошёл на несколько шагов, зажимая нос.

  - Отойди, живо! - рякнул дежурный. Когда Виктор, растерявшись, отошёл на несколько шагов, дежурный продолжил. - Ты из какой выгребной ямы вылез, а?

  - Что? - удивлённо переспросил Виктор, часто моргая.

  - Спрашиваю, с какой ты свалки?

  Виктор посчитал, что его спросили о том, на какой свалке он прежде работал. Он настолько растерялся и был выбит из своего состояния, что считал, дежурный уже всё знает и понимает, а потому назвал имя свалки, на которой прежде работал.

  - С какой-какой? - прищурившись, переспросил дежурный. - Где она?

  Виктор как мог, описал, где примерно находится свалка, а дежурный продолжал его сверлить взглядом.

  - Издеваешься, да? Никак хочешь в клетку, до выяснения, а?!

  - Что у тебя тут? - раздалось из приоткрывшейся двери. А вслед за этим, едва зайдя в дежурное помещение, другой человек в полицейской форме чуть ли не вскрикнул. - Ох ты ж ёпт! Это что за хреновина?

  - Тиши ты, там! - сказал третий голос и, тем не менее, из-за двери высунулся третий и не менее громко, чем предыдущий, вскричал: Мать моя добрейшая женщина! Это что у нас за пугало?